— Правительство продолжает бездействовать относительно трущоб, — к примеру, декламировал он, с упреком глядя на своего друга.
— О, dear! О, dear! — вздыхал мистер Джонс, и тогда синьор Черубини протягивал ему на кончике своего бескрайнего ножа кусочек горгонзолы:
— Formaggio?[34]
Горгонзола вызывала у мистера Джонса сильнейшую изжогу. Но он ежедневно пренебрегал этим обстоятельством, сознавая, что дружба, как и все на свете, имеет свою цену. Натурой он был впечатлительной, и так как синьор Черубини не пропускал ни дня, чтобы не поднести ему какую-нибудь ужасную новость, сопроводив ее кусочком мерзкого сыра, мистер Джонс все больше и больше погружался в меланхолию. Их беседа всегда проходила в бакалейной лавке: мистер Джонс был представителем похоронного бюро в Сохо, и, несмотря на все его старания, атмосферу этого заведения нельзя было назвать радостной. Тому способствовали довольно мрачные рекламные лозунги, которые фирма мистера Джонса сочла подходящими для привлечения местной экзотической клиентуры: «Стрижка волос — шиллинг. Бритье — шесть пенсов. Массаж для придания лицу покойного выражения благостного и спокойного — полкроны». Весьма печальной была и следующая надпись: «Кремируем чисто, хороним быстро», что, казалось, предполагало совершенно неприличную спешку. «Вывоз тела за нами», — уверял другой плакат, и вы незамедлительно думали, что у предприятия длинные руки… Таким образом, с общего и молчаливого согласия друзья избрали в качестве места встреч лавку синьора Черубини. Но как-то утром, подкравшись к ней, мистер Джонс нашел бакалейщика в чрезвычайном волнении: он метался среди салями, точно тигр среди лиан, стиснув свежую газету, как побледневшего воришку, пойманного за шкирку на месте преступления.