— Так с нашими читателями нельзя, — запротестовал Биддль. — Мы — газета респектабельная. Нас выписывают даже несколько белых.
— Скажите им, что я — чрезвычайный посол Европы в Новом Свете, — с готовностью предложил Тюльпан. — Скажите, что я — современный человек, новый человек, порождение войны: свободный, могущественный, победитель до мозга костей, хорошо упитанный, независимый, достойный, полный веры в будущее и счастливую жизнь. Скажите им, что я — голубь, ветвь оливы, что я прилетел к берегам Америки, как голубь к ковчегу после потопа, с сердцем смягченным и духом, успокоенным крепким запахом зверинца и братскими воплями, которые возносятся ко мне над потоками…
— Только что, — угрюмо сказал Биддль, — только что он был холстом Творца. И вот пожалуйста — стал голубем, а теперь еще и возносится над потоками…
— В конце концов, — заявил Тюльпан, — у меня самого американская кровь в жилах. Можете объявить своим читателям, что я — прямой потомок того отважного американского капитана, который в 1499-м с борта судна «Оклахома» открыл Европу.
— Над кем он тут издевается? — с негодованием вскричал Биддль.
— Над пшеницей, налитой, словно грудь кормилицы; над тимьяном, остролистом и миррой; и над бледным светом дня; над океанами и таинственными островами; и над летучими рыбами; и над своим родным городишком; и над гималайскими неграми; и над низамом[10] Хайдарабада; и над странными цветами, которые распускаются, как говорят, на Килиманджаро. Над великими морскими глубинами, где каравеллы, полные несметных сокровищ, по сей день безмятежно покоятся в песках, нежных, словно тело первопричастницы, и там же прячутся гигантские рыбы и затонувшие бутылки, в которых скрыта тайна абсолюта. Над древними папирусами; и над всеми скрипками, которые когда-либо плакали на земле; и над всеми кораблями, опьяненными людскими надеждами; над воздетыми руками; надо всеми крестовыми походами; над ребенком; над старухой, которая бормочет: «Абракадабра!» — и бросает темный пепел в глиняный кувшин, когда кот мурчит, крыса пищит и паук плетет паутину; над Пастером и над пенициллином; над золотыми волосами и острыми грудями; и над тем, кто голыми пятками ступает по горящим углям; и над тем, кто первым сказал: «Я люблю тебя!»; и над тем, кто первым возвел собор; и над тем, кто перед смертью первым крикнул: «Да здравствует свобода!»; и над тем, кто тонул со своим кораблем; и над той, что умерла на костре; над материнской любовью, и над энциклопедиями, и над городами, стертыми с лица земли, и над каплями утренней росы…
— Хорошенький способ развлечься, — волновался Биддль.
— Не изводите себя, патрон, — вступил дядя Нат.
— У вас есть девушка? — спросил Биддль, чтобы тактично сменить тему.
— Она погибла в Тихом океане.
— Что она делала в Тихом океане?
— Вот и я себя спрашиваю. Может, вы сможете мне ответить?
— Она была в W.A.A.C.?[11] — с надеждой предположил Биддль.
— Нет, в морской пехоте.
— Что она делала в морской пехоте? — вскричал Биддль.
— А что, по-вашему, делает молоденькая женщина в морской пехоте? — сказал Тюльпан с необычайным достоинством. И посыпал голову пеплом.
— Каково точное значение вашего жеста? — спросил Гринберг.
— Мои действия не есть жесты. Я — не интеллигент.
— А кто же?
— Точно не знаю. А вы?
— Единственное, что я знаю точно, — сказал Гринберг, — это мой номер телефона. Но бывает, и он вылетает у меня из головы. Что вы думаете о будущем цивилизации?
— У цивилизации нет будущего. И настоящего тоже больше нет. Все, что осталось, — это прошлое. Цивилизация есть нечто, втиснутое человечеством, в берега посредством течения. То, что люди оставляют после себя посредством умирания.
— Ничего не понял, — сказал Биддль.
— Тут нечего понимать, — сказал Махатма. — Нужно лишь течь.
— Цивилизация… — повторил Биддль, который с большим трудом воспринимал идеи, как все те, у кого идеи редки, — цивилизация — это мы.
— Это след, — сказал Тюльпан, — непрочная капля росы, трепещущая под лучами рассвета… Я — след. Я — капля росы.
— А только что, — сказал Биддль, — вот только что он был холстом Творца, потом голубем и оливковой веткой. Потом — следом чего-то. А теперь он уже роса, он уже трепещет под лучами…
— Какова ваша цель? — спросил Флапс.
— Она проста, — ответил Тюльпан, взяв щепотку пепла. — Я хочу привлечь внимание чернокожих Гарлема к моей европейской родине. Я хотел бы, чтобы каждый черный брат, достойный этого имени, присоединился к моей смиренной жертве, к моему смиренному протесту. Нам в основном не хватает пищи, теплой одежды и мелочи на карманные расходы. Все дары будут приняты с признательностью. Прилагайте почтовый конверт для ответа. Моя цель — свобода для Европы, независимость для моей европейской родины без всяких условий…
11
W.A.A.C. — Womens Army Auxiliary Corps — Женский армейский вспомогательный корпус, действовал в США в 1941–1946 гг. Задачей его была материальная и моральная поддержка солдат.