Но ближе к осени солнце появляется все реже, дни становятся короче и темнее, а жизнь – тяжелее. А когда и чайки прячутся в расщелинах гор, предвещая сильные морозы, и вовсе хочется удавиться.
Поэтому-то господа и ждут середины осени. Они садятся в трамваи с огромными застекленными окнами, ездят себе вдоль площади Слуг, медленно и придирчиво осматривая тех, за чью жизнь заплатят сущие гроши.
Рауфус примчался вовремя, разодетый как никогда: поверх слипшихся волос коричневый котелок, старые брюки Гёйлама сверкают дырами на коленях, а выцветшая рубашка с блестками и вовсе застегнута лишь на животе. Эйви тяжело вздохнула и пошла навстречу парню, протискиваясь сквозь бурлящую толпу. Ребята из Серого корпуса опасливо озирались: не вышло бы давки. «Надо же, людей намного больше, чем обычно. Интересно, что случилось?» – едва успела подумать Эйверин, как тут же получила ответ на свой вопрос.
– Горожане! Жители города Сорок Восемь! Прошу вас! Будьте благоразумны! Отойдите от путей! Трамваи не пойдут, пока вы там толпитесь! Для подготовки к балу госпоже Полуночи понадобится много помощников, но она не сможет взять всех! – голосил вспотевший от напряжения комиссар.
«Госпожа Полночь» – от этих слов сердце Эйви забилось, как взволнованная пичужка. Самая богатая в городе госпожа, женщина, в руках которой сосредоточилась власть. Ее огромный особняк виднелся со всех концов Верхнего города, а чудная стеклянная оранжерея и вовсе считалась главной достопримечательностью Сорок Восьмого.
Ходили слухи, что попасть к госпоже Полуночи значило жить побогаче некоторых господ. Но Эйверин обеспокоилась не потому, что мечтала о сытой жизни. К властительнице города у нее были сокровенные вопросы, ответы на которые она жаждала получить вот уже девять лет.
– Эй, Рауфус! – Девочка протянула тонкую ручку вверх, чувствуя, что еще немного, и ее подомнет под себя упитанная семья пекаря.
Да уж, все, что им осталось, – пойти в слуги, это понятное дело. И попасть к госпоже Полуночи значило для них сохранение семьи. Грегор – старший сын пекаря – сможет стать отличным механиком, младший сын, друг Эйви, может быть кем угодно. Додо очень талантлив и быстро всему учится. А сам пекарь и его чудная жена, Лаела, могли стать алмазами на кухне госпожи Полуночи. Ох, сколько вкусностей перепробовала Эйви за годы детства, проведенные в Пятнадцатом, но лучше вишневых пирогов Лаелы и кренделей пекаря она ничего не знавала.
Рауфус ловко выдернул девочку из толпы и прижал к широкой груди. Эйви пыталась не морщиться от запаха тухлой рыбы, но это было выше ее сил. Еще чуть-чуть, и ее бы стошнило, если бы парень здоровенной ручищей не закинул ее на скульптуру в центре неработающего фонтана.
Наверху дышать стало легче: запах свалки сюда почти не доставал, да и на ребра больше никто не давил. Эйверин с облегчением вздохнула и обернулась к Дому Господ, шпиль которого высился над городом, – только на его башне установили приличные часы, всегда показывающие точное время. Без пяти минут восемь. Что ж, торги вот-вот начнутся.
Рауфус ловко подтянулся и уселся рядом с Эйверин. Многие с завистью смотрели на парочку, забравшуюся на фонтанные скульптуры, сетуя на то, что не догадались сделать так же.
Эйверин знала, что сидит на лысой голове старого Управителя. Он умер давно, когда Сорок Восьмой назывался еще Самсвиль, а Главного Завода не было и в помине. А Рауфус устроился на крупе коня главного Управителя и крепко держался толстыми пальцами за его каменную гриву.
– Ну, Эйверин, готова? Ты достала номер?
Эйви кивнула и покорно присела. Стоять, гордо расправив плечи, слугам не положено. Нужно сидеть, плотно сжав губы и глядя под ноги. Эйверин отлично понимала, что ее глаза могут отпугнуть кого угодно, поэтому достала из глубокого кармана куртки широкую косынку и повязала вокруг головы, надвинув на лоб.
Раздался звонок, и площадь беспокойно забурлила. Пошли первые трамваи, грохоча колесами и фыркая темным паром. Они останавливались, и тогда водитель размеренным голосом вещал из громкоговорителя:
– Номер пятнадцать – точка – один – тире – тридцать восемь, явиться по адресу: улица Сайсли, дом тринадцать. Через три дня от этого.
– Номер восемнадцать – четырнадцать – пять – точка – тридцать восемь, прийти через неделю на проспект Карабери, дом одиннадцать.
– Номер пятьсот восемь – тире…
– Эйв… – Рауфус беспокойно потеребил котелок. – А ты почему номер не достаешь, а? Он ведь у тебя есть, правда?