— Понимаю. Ты бы предпочла смеяться надо мной при более будничных обстоятельствах. Как, например, на свидании, которое я предложил.
— Точно.
Она села, улыбаясь ему в ответ, и сбросила с себя одеяло.
— Я думаю, нам лучше полететь, — озвучила Марион, вставая с дивана. — В таком случае, я думаю, у нас будет время на фильм и хотя бы на один из шести или семи десертов, которые я заказала. И, возможно, у нас даже будет время вздремнуть… прежде чем мы отправимся на разговор с отцом.
Она уже поднималась на ноги, когда Тюр схватил её за руку.
Он притянул её к себе.
В этом движении не было ничего грубого или жестокого, но она поняла, что он притянул её к себе ещё до того, как она смогла сделать полный вздох. Она уже почти встала, а потом оказалась на диване рядом с ним, и одна её нога наполовину лежала на его бедре.
Она встретилась с ним взглядом, когда его пальцы сомкнулись вокруг той же ноги, притягивая её к себе на колени. Он начал массировать её бедро, не отрывая взгляда от её лица.
— Есть другие вещи, за которыми я бы предпочёл провести это время, — сказал Тюр, изучая её глаза. — Есть и другие вещи, о которых я бы хотел поговорить.
Сделав паузу, он добавил:
— Но возможно, ты права насчёт второй части. Мы должны повременить с непринуждённой беседой. До того времени, когда твоей жизни не будет угрожать опасность.
Он продолжал массировать её бедро, пока говорил.
Взглянув в эти тёмные глаза, Марион моргнула.
На несколько секунд её разум совершенно опустел.
Глава 18
Связанные
Тюр опустил к ней своё лицо, пока другая его рука, лежавшая на спинке кожаного дивана, обвила её и без лишних усилий притянула к нему.
Марион сделала вздох…
А потом его губы нашли её — те самые губы, которыми она уже много дней любовалась, запоминая каждое идеальное очертание и фантазируя о том, как они будут ощущаться на её губах.
Как оказалось, ощущения просто невероятные.
Спустя пару секунд Марион обвила рукой его шею.
Сначала Тюр целовал её с осторожностью, как будто пробуя на вкус или, может, просто дожидаясь её реакции. Он нежно обхватил пальцами её подбородок, и она раскрыла губы, а его язык стал исследовать её рот, заставляя задыхаться и отвечать на поцелуй.
Даже тогда он не торопился.
Она не знала, когда именно это изменилось и каким образом — постепенно, или всё произошло в одно мгновенье. Она лишь знала, что её пальцы запутались в его густых чёрных волосах, а другая рука массировала его грудь, и поцелуй становился крепче, а потом Тюр дёрнул её, на этот раз грубо, полностью затаскивая её к себе на колени.
Она опёрлась на его грудь, скользнув своим весом вниз, чтобы глубже вжаться в его пах, а её рука дёргала и стаскивала футболку, которую Тюр надел после душа.
Пока она этим занималась, её пальцы искали его обнажённую кожу.
Потом она гладила эту бархатистую кожу всей рукой, проводя пальцами по рёбрам и мышцам, исследуя ладонью его грудь и плечи под футболкой, глядя прямо ему в глаза.
Тюр издал низкий стон, заставший её врасплох.
Звук исходил из глубины его груди и словно причинял ему боль.
Марион сжала его крепче, и он тут же схватил её за талию и перевернул на спину так, что теперь она смотрела на него с кожаного дивана.
Он сделал это настолько быстро, что она задышала тяжело. Его вес давил на неё, и она раздвинула ноги шире, чтобы удобнее подстроиться под него. Она наблюдала, как при этом опустились его веки, а выражение его лица сделалось напряжённым, когда она обхватила его икрами и бёдрами.
Потом Тюр пристально посмотрел на неё, сжимая одно из её запястий, а другой рукой всё ещё обнимая за талию.
Она почувствовала что-то в нём, какую-то болезненную тоску, и ахнула, извиваясь под его тяжестью. Эти обсидианово-чёрные глаза снова притягивали её внутрь него, как в тот первый раз, когда она увидела его в баре на Сен-Бартелеми, где она вроде как танцевала стриптиз для него.
Возможно, он даже подумал сейчас о том же.
Марион смотрела, как Тюр приподнимается на руке, сжимавшей её запястье, вытаскивая другую руку из-под неё и опираясь на диван, чтобы видеть её всю. Он дышал уже тяжелее, и теперь она видела в его глазах ещё более сильное желание, почти хищное выражение на этом обычно бесстрастном лице, сводившем её с ума.
Его голос был тихим, хриплым, более низким, чем прежде.
— Мне жаль, — произнес Тюр.
Воцарилась тишина.
Она растерянно рассмеялась.
— Жаль?
— Это было опрометчиво. Сначала я хотел поговорить с тобой.