Она стояла у противоположной стены, поколачивая пальцем по верхней губе, словно пытаясь припомнить, о чем еще должна мне сообщить. У меня же была куча вопросов, но лучшим решением было просто приступить к работе, оставив их на потом. Мне показалось, что здесь то место, где учатся на практике: ты или выплываешь, или тонешь.
– С вами в паре будет работать медсестра: она приводит и уводит мальчиков на осмотр и выполняет несложные процедуры.
Доун указала на прилегающий кабинет.
– О, помяни черта!
Она сделала шаг в сторону, уступая дорогу изящной невысокой женщине слегка за шестьдесят в синем хирургическом костюме. Из нагрудного кармана у нее торчал наконечник шариковой ручки. Несмотря на миниатюрность, женщина производила впечатление человека, с которым лучше не спорить. Вид у нее был властный и суровый.
Доун познакомила нас.
– Аманда, это Венди, или Матрона, как называют ее мальчишки.
Венди посмотрела на меня сквозь густую темную челку; у нее была стрижка боб с нитями седых волос. Лицо казалось хмурым, но глаза были добрые.
– Венди – одна из наших самых давних сотрудниц, она здесь уже 30 лет.
– В мае будет 32, – поправила ее та, продолжая заниматься своими делами, снуя между моим кабинетом и своим.
– Если у вас есть вопросы, она на них ответит.
Прежде чем уйти, Доун развернулась и посмотрела мне прямо в глаза. Голос ее прозвучал жестко.
– И последнее. Ни в коем случае не сообщайте мальчикам никакой личной информации. Ничего о своем месте жительства или о семье.
От этих слов холодок пробежал у меня по спине. Я покорно кивнула головой.
– Персоналу тюрьмы и медицинским сотрудникам строго запрещается поддерживать какую-либо связь с заключенными после их освобождения.
Я снова кивнула. Внезапно все стало гораздо серьезней. Работая сельским врачом, я привыкла участвовать в жизни своих пациентов: годами общалась с ними, навещала их на дому, знала обо всем, что с ними происходит. Здесь использовался совсем другой подход. Я должна была лечить заключенных, которых никогда больше не увижу.
Заметив мою обеспокоенность, Доун немного смягчилась.
– Все будет хорошо. Надо просто привыкнуть.
С этими словами она вышла за дверь и скрылась в коридоре.
Мои размышления прервал стук коробки по столу. Венди принесла большой пластиковый ящик с папками – оранжевыми, формата А4, разной толщины, – помеченными номерами. Это были карты мальчиков, которых мне предстояло осмотреть в первой половине дня. Навряд ли более толстые папки означали более сложных пациентов, но судя по тому, что я услышала этим утром, трудно было удержаться от подобного вывода.
– Не самое приятное чтение, – вздохнула Венди, – а это список сегодняшних пациентов.
Она положила на стол лист бумаги.
– Спасибо, – улыбнулась я, признательная ей за помощь.
Не знаю, что я делала бы, не будь Венди рядом. Она продолжала циркулировать между нашими кабинетами, завершая последние приготовления. Я посмотрела на часы.
– Что сейчас будет? – спросила я при ее следующем появлении.
Венди объяснила, что охранники из разных блоков собирают мальчиков, которые либо сами захотели обратиться к врачу, либо были направлены на осмотр медсестрой.
– Они будут ждать в общем зале, а я стану приглашать их по одному.
Я заглянула в зал ожидания, где ровными рядами стояло штук двадцать пластмассовых стульев.
– Тут все пластмассовое, – заметила Венди, – от стульев до столовых приборов.
– Правда?
– Чтобы они не наносили себе увечий, – сказала она.
Еще одно напоминание о том, что мне предстоит столкнуться с реальностью, в которой подростки доходят до такой степени отчаяния, что причинение себе телесных повреждений становится для них единственным выходом.
– Вам лучше приготовиться, их могут привести в любую минуту.
Венди кивнула головой и вышла из моего кабинета.
Я снова села за стол и еще раз пересмотрела фамилии тех, кого ожидала на прием. Что они натворили? Я ничего не знала об их преступлениях, эта информация не отражалась в медицинских картах. Кроме того, я надеялась, что жестокость их правонарушений не отразится на моем стремлении им помочь. Да, я искренне надеялась… но все равно была рада, что мне не придется проверять это на практике. Кто они такие? С чем обращаются к врачу? Конечно, они ничем не отличаются от любых других пациентов, ну, практически…
Когда я дошла до конца списка, шум в комнате ожидания перерос в громкую перепалку с взрывами бурного смеха.