Властный голос прикрикнул:
– А ну тише!
Наверное, это был охранник. Однако его вмешательство повлекло за собой лишь еще больший шум.
Он явно начинал сердиться.
– Быстро все замолчали, я сказал! – заорал он, ударив кулаком по двери.
– Да пошел ты! – прозвучал ответ.
Потом стулья опять заскрипели по полу, из комнаты понеслись крики, ругательства, хохот и угрозы, но вдруг наступила тишина.
Я едва не подскочила на стуле, когда Венди постучала ко мне в дверь.
– Вот что получается, когда запираешь толпу разгулявшихся подростков вместе в маленькой комнате, – сказала она, сунув голову внутрь и закатывая глаза.
– Я привела Джерома Скотта.
Я достала карту Джерома из пластмассовой коробки. Она была толщиной с хорошую книгу.
– Пусть заходит!
Мне предстояло принять своего первого пациента в тюрьме.
Глава пятая
Джером оказался высоким и тощим, в серых тюремных штанах, висевших на бедрах так, что виднелась резинка трусов. Он был бледный, прыщавый, с серьгами в обоих ушах. Волосы сбриты на висках, а надо лбом торчат от геля. В общем, обычный подросток, который проводит слишком много времени за видеоиграми.
Однако глаза его говорили другое. Они были красные, воспаленные, с темными кругами. Он выглядел так, словно не спал несколько месяцев, и я уже готовилась к просьбе выписать снотворное.
– Заходи, садись, – пригласила я его в своей обычной дружелюбной манере, с которой всегда приветствовала пациентов на старой работе.
Джером вразвалку прошел по кабинету и плюхнулся на стул напротив меня. Тут же принял расслабленную позу, вытянув ноги и забросив правый локоть на спинку стула.
– На что жалуешься? – спросила я, листая последние записи в карте, чтобы представлять себе, о чем может идти речь. Антидепрессанты, средства против тревожности. Ушибы ребер, синяк на левой щеке, порез на лбу после драки с сокамерником. Я поглядела на парня, чтобы убедиться, что следы побоев уже зажили.
– На ноги, мисс.
Я слегка удивилась. После всех вводных, после данных карты, я не ожидала такой относительно мелкой жалобы.
– Ну надо же! И что с ними?
– Болят, когда я хожу. Все дело в обуви, точно.
Джером поднял в воздух одну ногу в черной кроссовке, которая, судя по всему, являлась частью тюремной униформы. Потом вернулся в свою картинную позу и начал грызть ногти, точнее, то, что от них осталось. Я заметила татуировку в виде змеи, обвившей лезвие кинжала у него на левом запястье – кончик лезвия выглядывал из-под манжеты его свитера.
– А как именно болит? И где?
Я вполне могла поверить, что кроссовки не самые удобные.
– Да у меня все ноги в мозолях, мисс. Едва-едва хожу, до того болит. Мне точно нельзя носить такую обувь.
Мне странно было слышать его обращение – мисс, но Джером, похоже, видел во мне представителя власти или кого-то вроде учительницы, в отличие от моих предыдущих пациентов, которые, как правило, воспринимали меня как друга. Хотела ли я брать на себя такую ответственность? Готова ли была к ней?
Я обошла свой рабочий стол, чтобы посмотреть его ноги, попросив Джерома снять кроссовки и носки. Он помахал передо мной пахучей ступней, демонстрируя крошечную мозоль на правой пятке. Взгляд у него был абсолютно невинный.
– Просто ужас какой-то! Ходить не могу!
Однако ко мне в кабинет минуту назад ты зашел без всяких проблем, – подумала я. Похоже, за его жалобой крылось нечто большее.
– Давай-ка зайди в соседний кабинет, там сестра тебе даст пластырь.
Не успела я это сказать, как Джером предложил собственный диагноз и лечение.
– А давайте вы напишете, что мне надо ходить в кроссовках из дома? Тогда и мозолей больше не будет.
Внезапно я поняла, что происходит. Наверняка есть какая-то лазейка, позволяющая заключенным носить собственную обувь по медицинским показаниям. Я не знала, рассчитывает ли он получить кроссовки от своих родных, но в целом стало ясно, ради чего Джером все это затеял.
Я работала первый день и сильно опасалась нарушить какие-нибудь правила. Придав голосу чуть больше твердости, я предложила:
– Давай для начала попробуем пластырь и посмотрим, как пойдет дело.
Джером громко фыркнул.
– Ну мисс, – протянул он.
Еще минуту он сидел передо мной, горько вздыхая, словно ждал, что я передумаю. И грыз ногти.
Я попыталась вспомнить, что обычно говорю сыновьям, когда они пытаются настоять на своем. С улыбкой я объяснила, что это мой первый день в тюрьме и что ему придется сперва воспользоваться пластырем, но я обещаю, что ознакомлюсь с правилами касательно ношения собственных кроссовок вместо тюремной обуви.