Поняв, что её обнаружили «лапа», не только не удалилась восвояси, но, видимо приняв её прощупывания за поощрение, ласково сжала её сосок. Мина от неожиданности ахнула и, поддавшись новым ощущениям, чуть выгнула спину. Жар разлился по её щекам, низ живота будто пронзила раскаленная молния. Не ожегшая её, а воспламенившая. Большой и указательный пальцы наглой «лапы», не видя сопротивления, покатали между собой твердую горошину и очень аккуратно потянули вверх. Девушка даже застонала. Ласка была такой новой и такой острой, что все мысли хаотично рассыпались в её голове.
Её вообще мало кто трогал. Даже в детстве, редко чужая ладонь проходила по её голове. А тут… Пальцы отпустили сосок и снова сжали весь холмик.
Вокруг царила темнота и лица, нарушителя девичьего спокойствия, видно не было, а то Мина сгорела бы со стыда. Теперь понятно, почему он хотел её кровать на доступном расстоянии. Хитрый прелюбодей решил погреть об неё свои загребущие руки. Нужно остановить это.
Мина стала вытаскивать руку — развратницу. Лапа убираться не хотела, цеплялась за одежду, путалась в сорочке и вороте платья. Пришлось пару раз, что было сил, шлепнуть по ней, для успокоения. Кажется, помогло. Ручища сдалась и исчезла.
Девушка встала и зажгла свечу. Потом быстро разожгла остывшую печку. Мина делала это не от холода, а что бы набраться храбрости. Она решила выяснить с ним то, на что вчера, просто не было сил. Решительно развернувшись к его камере, она застыла.
Так близко свет к пленнику Мина никогда не подносила. Он всегда был в полутени и как-то скукожен. Сегодня он сидел ровно и смотрел дружелюбно, но с вызовом. Ей вдруг стало горько и ужасно стыдно, но не из-за того что он трогал её обнаженное тело. Огромный мужчина сидел на грязном тюфяке, накрытом еще более грязным подобием одеяла. Сбитый колтун на голове весь состоял, кажется, из грязи и, наверное, уже несколько лет не расчесывался. Борода тоже выглядела отвратительно. То, что покрывало его тело, одеждой назвать было нельзя. Вернее это была одежда очень, очень давно. А сейчас это были нищенские отрепья, засаленные до такой степени, что кажется должны ломаться от грязи.
— «Как он жил все эти года? — Задала себе вопрос девушка. — Неужели существует такое преступление, за которое можно так издеваться над человеком… Ну ладно, даже над оборотнем.
Насколько Мина знала из рассказов дяди единственное преступление, лежавшее на узнике, была принадлежность к перевертышам. Он никого не убил и не ограбил. Не разорил чей-то дом, не надругался над чьей-то добродетелью. Только родился оборотнем…
Как он попал в руки людей, Мина не знала. Наверняка это была злая шутка судьбы, ведь не один оборотень, по доброй воле, не ступит на Белый берег отданный людям. Это было бы нарушением Разымающего договора, а за его соблюдением очень внимательно следили эльфы.
И все-таки узник как-то оказался здесь. Его держали в замке для развлечения и придания некоего статуса господину Басту. Когда в твоем погребе сидит на цепи зверь, можно во время светской беседы ненавязчиво сообщать об этом собеседнику. И как бы между делом упомянуть, что ты тренируешь свое искусство фехтования прямо на оборотне. Это удивляло и приводило в восторг. Раньше на эти импровизированные поединки съезжалась знать со всей округи. Бои, конечно, были неравные. Узника всегда выводили на улицу безоружным и закованным в цепи, а господин Басту ловко колол его серебряным клинком. Но азарт среди зрителей это не тушило. Увидеть поверженным одного из злейших врагов человечества, было всегда приятно.
Как рассказывал Тобиас Бутимер, обычные раны на теле оборотня заживали почти мгновенно. Перевертыши вообще обладали сказочной живучестью. А вот порезы оставленные серебром, затягивались очень неохотно, оставляя после себя глубокие шрамы. Некоторые из них Мина рассмотрела сейчас на голой шее узника. На темной от грязи кож, они отчетливо выступали белыми полосками.
— Нам кажется обоим нужно хорошенько помыться. — Спокойно сказала тюремщица, своему вероломному соседу, вместо того чтобы накричать на него.
Он не ответил, но в знак одобрения почесал свою свалявшуюся бороду.
— «Интересно сколько ему лет?» — Вдруг задумалась девушка.
На вид невозможно было понять даже приблизительный возраст. Черные волосы на висках уже осветлила седина, но не много. В замке он находился около пятнадцати- семнадцати лет не больше. Значит, если он был пойман подростком, то что-то между тридцатью и сорока.