«Минуту назад я ненавидел всех людей. Презирал их. Мечтал убить! И готовился умереть! Да, да, умереть. Тихо, задери тебя горный гоблин, и спокойно умереть! А теперь что я вижу? Ты хочешь совокупляться? И с кем? С человечкой? С этой серой… мышью?!»
Обычно от одной мысли о близости с человеческой женщиной Урсула начинало мутить. Но сейчас на вопрос о сексе с бесформенным чучелом его член согласно запульсировал, чем вызвал новый взрыв ярости у своего хозяина.
— «Скажу тебе честно, друг, — очень серьезно выговаривал Урсул своему восставшему органу. — Это сильно смахивает на предательство. И знаешь, это больно, когда тебя предает собственное тело».
Но «виновнику» было все равно, он твердо продолжал настаивать на близости с самочкой. Глаза оборотня, загоревшиеся желтым, смотрели на склонившуюся к решетке фигурку. Вот она, гадина, толкавшая его на путь разврата. О, как же он зол! Ему хотелось убить её, трахнуть и выбросить вон из своего подземелья. Ну или трахнуть, убить и выбросить… На мгновение он задумался об очередности своих действий, но плюнул на это и решил разобраться с последовательностью за то время, что будет ломать решетки. Он соскользнул со своего невысокого настила и пополз вперед. Твердый член сильно мешал двигаться затекшим от безделья ногам, и Урсул зло зарычал. Так тебе и надо, будешь знать, подлый предатель.
Мышь уловила его маневр и здорово струсила. Она тоненько запищала, голосом своим тоже напоминая мышь… или кролика?
— «Нет, все же мышь», — подумал Урсул, удовлетворенно наблюдая, как человечка отползает от решетки, которую он при всем желании не смог бы сломать.
Сильный испуг изменил запах девушки. Золотое свечение затянулось красным и перестало так сильно манить оборотня. Злость на ничего не подозревающую девушку стала успокаиваться. Он дополз до миски, которую человечка поставила на пол, и стал жадно обнюхивать край. Аромат на том месте, где её пальчики прикасалась к шершавой деревянной поверхности, был очень отчетливым и напоминал легкую позолоту. Урсулу захотелось потереться об неё, чтобы частицы девушки остались на его коже. Но он сдержался. Сел, опершись о решетку. Взяв вязкую кашу, положил ее в рот.
— Да ты не бойся так, дурында, — зашамкал старикашка, обращаясь к девушке, которую заметно потряхивало. — Он тебе ничего не сделает. Видишь, какой он слабый?
На эти слова Урсул насмешливо фыркнул, глядя прямо в стеклянные от ужаса глаза человечки. По расширенным зрачкам своей серенькой тюремщицы он точно понял, что старику мышь не поверила. В нем встрепенулся и ожил инстинкт охотника. Эх, с какой радостью он бы погонял её по лесу, слушая, как она кричит, срывая голос. А потом настиг бы её и прижал к земле, чувствуя сквозь кожу, как заполошно стучит в груди её сердечко… От этих фантазий в штанах Урса снова стало тесно.
— «А жизнь становится интересной», — подумал оборотень, пережевывая пшенку. Пугать человечку ему понравилось, и от этого даже никудышная еда показалась вкусней.
В это время девка нагло уселась на стул, поджала свои маленькие ножки и принялась ждать ушедшего старика. Сползший на затылок капюшон открыл пепельные волосы, гладко зачесанные назад. Только на висках выбившиеся из пучка прядки завивались в милые колечки.
— «И волосы серые», — раздраженно подумал оборотень.
А когда она повернула голову к свету, Урс с жадностью принялся рассматривать её лицо, до этого прятавшееся в тени.
— «Не может быть… — подумал ошарашенно волк. — Вот это насмешка судьбы!»
Стеречь его будет морная девка. Он видел картинки с изображением человечек, переживших Красный мор, но вживую не встречал. Но это точно была она! И любопытный оборотень стал еще пристальнее разглядывать новенькую.
— «Ну на самом деле не все так плохо…» — решил Урс после тщательного изучения хмурой мордашки.
Вопреки рассказам и нечетким изображениям, черты лица у девушки не изменились. Никаких расплющенных шнобелей и криво торчащих зубов у этой человечки не было. Болезнь оставила на её коже лишь глубокие рытвины, образовавшиеся на месте гнойных язв. На вкус Урсула, они не особо портили её мордашку, ведь на ней было много чего приятного. Ровный аккуратный носик. Аппетитные, пухленькие губки. Разлетающиеся в стороны темно-серые, почти грифельные, брови. Такого же цвета ресницы, пышными веерами окружавшие огромные глаза.
— «Серые…» — даже не удивился оборотень.
Да, глаза Мины тоже были серыми. Сейчас в них плескался ужас, готовый вот-вот перелиться через край и покатиться по щекам крупными слезинками. Она сидела на неудобном стуле и изо всех сил старалась не подавать виду, что напугана. Оставшихся наедине оборотня и девушку разделяла решетка и лишь метра полтора сырого воздуха.