В этой истории есть что-то глубоко личное, поэтому у меня и многих других наблюдателей нет сомнений, что Ходорковский — личный узник Путина. Или, если угодно, личный узник силовой корпорации, возглавляемой Путиным.
С 2003 года Михаил Ходорковский и Платон Лебедев сидят за решеткой. За это время у них подросли дети, а у Ходорковского еще и родилась внучка. Младшей дочери Платона Лебедева было две недели, когда его арестовали. У него четверо детей от двух браков, как и у Ходорковского. Младшим детям Михаила Ходорковского в 2003 году было по четыре года, они двойняшки. В воспоминаниях Глеба и Ильи папа — вовсе не олигарх, а просто арестант.
Из восьми с лишним лет в изоляции они провели в лагере, то есть не в тюремной камере, а в специальной зоне для осужденных преступников, немногим больше года по приговору первого суда: восемь лет лишения свободы по обвинению в мошенничестве и недоплате налогов. И по приговору второго суда с середины июня 2011 года снова находятся в лагере. С Ходорковского и Лебедева власти требуют солидарно взыскать порядка 17 млрд рублей, и это при том, что одновременно был отобран и разрушен ЮКОС.
Общая сумма налоговых претензий к ЮКОСу с учетом штрафов и пеней за 2000–2003 годы составила 582 млрд рублей, а с учетом претензий к дочерним обществам — 703 млрд рублей, или более $25 млрд по тогдашнему курсу. Причем только за 2002 год налоговые претензии к компании, включая налоги, штрафы и пени, достигли 111 % валового дохода компании. По данным ЮКОСа, налоговые претензии за 2004 год значительно превысили выручку компании за тот же год. Такие невероятные суммы объясняются беспрецедентным в России уровнем штрафов, примененных к компании Ходорковского, — 40 % от основной суммы долга вместо обычных 20 %. Эти захватывающие дух цифры — крупнейшие в российской истории штрафы и пени.
Приговор Ходорковскому и Лебедеву по первому делу вынесли 31 мая 2005 года. Видимо, чтобы добить подсудимых, еще до вынесения приговора президент Путин в июне 2004 года заявил, что компанию разрушать не будут, а уже 24 июля 2004 года было объявлено о принудительной продаже нефтедобывающего предприятия «Юганскнефтегаз» (ЮНГ) — жемчужины ЮКОСа. При этом процедура банкротства в тот момент еще не была запущена. Лучший актив ЮКОСа достался государственной компании «Роснефть», председателем совета директоров которой моментально стал, разумеется, тот самый Игорь Сечин[7].
Процедура банкротства будет запущена позднее, в 2006 году, в тот момент, когда активы ЮКОСа — и это подтверждено российскими судами — все еще превышали его обязательства, что делает процедуру изначально незаконной. Но Кремль стремился как можно быстрее стереть само название «ЮКОС» из истории, из упоминаний, из прессы. С таким же рвением стирали это название со всей продукции марки «ЮКОС», в Нефтеюганске замазывали стенды, срывали рекламу, меняли униформу и на билбордах поверх замазанного «ЮКОС» писали «Роснефть». Законность или незаконность происходившего определялась уже не в судах, а только в одном месте и одним человеком: в Кремле, Путиным.
Даже у не симпатизирующих Ходорковскому сторонних наблюдателей возникли сомнения: действительно ли дело в недоплате налогов или это, в сущности, политическая история с ярко выраженной коммерческой составляющей? В конце концов, государство каждый год, точнее, несколько раз в год проверяло ЮКОС. Откуда взялись эти миллиарды недоплаченных налогов? И почему не наказаны налоговики, которые или фальсифицировали отчетность, или плохо работали? И если государство действительно хочет получить с нефтяной компании недоплаченные налоги, то просто глупо ее гробить на волне поднимающейся цены на нефть. И уж точно не стоит обескровливать компанию, отнимая у нее в счет погашения задолженности лучший актив, если есть и другие активы и все еще есть деньги на счетах. Если, конечно, дело в налогах. А вот если дело не в налогах, а в том, чтобы устранить собственников и завладеть их активами, тогда точно надо сажать владельцев, выдвигать несоизмеримые требования, отнимать лучший актив, дербанить компанию на части и разбирать по знакомым. Даже не национализировать (поскольку в таком случае государство платит компенсацию), а фактически экспроприировать в интересах узкой группы «физических лиц», которые «многие годы занимаются бизнесом в сфере энергетики», как прокомментировал сам Путин смену собственников ЮНГ во время своего визита в Германию в декабре 2004 года. Фактически президент лукавил, поскольку через подставную фирму один из лучших нефтяных активов в стране оказался в собственности госкомпании «Роснефть». Но по сути он сказал правду: этот актив оказался под прямым контролем по крайней мере одного сильно приближенного к Путину физического лица — Игоря Сечина.