В зоне и в тюрьме Валерий 3. мужиком слыл "путевым", работать умел, но не хотел. Охотно мастерил какие-то шкатулочки, записные книжки, "отметаемые" генеральным шмоном (обыском), "шпилил" в азартные игры под небольшой интерес; свято чтил "каторжанскую веру"; проткнул бригадиру-беспредельщику горло гвоздем-соткой и, получив. добавочные шесть лет, отправился в другую зону разматывать новый виток своей неудавшейся жизни. И жизнь эта закончилась в 1987 году через три месяца после окончания срока на больничной койке с привязанным к туловищу резервуаром для мочи и с аляповатым, лагерной отливки крестом из технического серебра на тонкой шее.
Другой преступивший закон Валерий вырос в глухом селе Калининской области (Тверской ныне). Учился на "хорошо" и "отлично"; после окончания десятилетки поступил в Высшее мореходное, проблем с учебой не имел, побывал в ходе морпрактики в Канаде и в США, в Бразилии и Панаме. Закончил мореходку с "красным" дипломом, через пять лет уже ходил вторым помощником капитана сухогруза.
Деревенской сестре Валерия К. Зинаиде тоже привалило счастье: нашелся, наконец жених добрый молодец из райцентра с редкой специальностью библиотекаря...
Валерий К. получил радиограмму о свадьбе, будучи на погрузке в Гамбурге; через неделю сухогруз швартовался уже в Клайпеде, и Валерий, отоварившись подарками в "валютке", с туго набитым чемоданом прибыл в родную деревню.
...Свадьба пела и плясала; столы ломились более от спиртного, нежели от закуски. Уже начались и кончились три драки, никто серьезно не пострадал, обошлось без милиции в лице участкового Будякина, который, впрочем, находился тут же в качестве почетного гостя и дальнего родственника.
...Захмелевшего Валерия усадил в коляску мотоцикла "Урал" двоюродный брат Миша: решено было отправиться в райцентр смотреть Мишиных кроликов и нутрий.
Прибыли благополучно; у Миши пили-ели; не хватило бутылки до полной кондиции; отправились в магазин.
Метров за сто до магазина двоюродных братьев окликнул гражданин, довольно плюгавый, в шапкеушанке и в пальто с мерлушковым воротником.
- Эй, огурцы! - крикнул плюгавый. Добавьте на белую!
- Я те добавлю щас... огурец... - бормотнул Миша.
- Сколько тебе? - полез в карман "канадки" Валера.
- Сколь не жалко, ответствовал плюгавый, не приближаясь ни на шаг.
Валерий сам подошел, протянул мужичонке рубль. Тот рубль взял левой рукой, аккуратно сложил пополам и, размахнувшись, врезал Валерию правой по уху.
От неожиданности Валерий упал боком в сугроб, а плюгавый, гад, еще несколько раз врезал ему ногой по ребрам и немедленно отбежал подальше метров на пятьдесят.
Немного ошалевший Миша сообразил наконец, что брата бьют, и рванулся догонять обидчика. И догнал, схватил за ворот, дожидаясь Валерия.
Разгневанный Валерий с разбегу провел плюгавому боковой слева (был чемпионом училища по боксу), но промазал: удар пришелся по носу, раскровянил его. Мужичонка сел в снег и сказал:
- Ну, все, козлы. Вам звиздец.
- Сам ты козел, гад! - стукнул его Миша по спине ногой. Скажи еще спасибо...
- Ладно, пошли... потянул его за рукав Валерий.
Через полтора часа они уже забыли про инцидент: допили взятую бутылку и дремотно дотягивали жизненный разговор. Вдруг на улице послышались возбужденные голоса; затарахтела машина.
- "Бобик", знающе кивнул Миша. Я в армии на таком майора возил... Машина хорошая, но...
Договорить он не успел. В дверь сначала позвонили, а затем застучали руками и ногами.
- Открой, мать! крикнул Миша.
В сенях послышались топанье и толчки, и в комнату ввалились три милиционера разных званий. Раздвинув их, вперед протиснулся человек с густо вымазанным кровью лицом. На трех нитках болтался мерлушковый воротник. Шапки не было.
- Это они, мерзавцы, - заявил человек. - Арестуйте их!
В ходе следствия выяснилось, что, находясь в нетрезвом, состоянии, штурман дальнего плавания Валерий К. и его двоюродный брат Михаил Н. напали с хулиганской целью на гражданина Паскудина Б.Б. нанесли ему несколько ударов руками и ногами (легкие телесные повреждения), сорвали с головы шапку из нутриевого меха (не найдена); все это подтверждается показаниями свидетелей Буева и Раскорякиной, находившихся в непосредственной близости от места происшествия.
Районный народный суд приговорил Валерия К. к двум годам лишения свободы в ИТК. общего режима, а Михаила Н. к двум годам лишения свободы в ИТК строгого режима (уже сидел).
На этом история не закончилась. В 1985 году, отбыв чуть более полугода в зоне, Валерий К. был амнистирован (в связи с 40летием Победы) и отправлен "добивать" срок на стройки народного хозяйства ("химия"). Миша под амнистию не попал: плохо вел себя в местах лишения свободы, не вылезал из ШИЗО, ПКТ, готовился к переводу в "крытку" с добавкой срока (1984 г. статья 188). На второй день пребывания Валерия К. в общежитии "химиков" отпраздновать "почти свободу" приехал его отец Иван Петрович, агроном с двадцатилетним стажем.
Выпили, закусили. Запели песню "У ручья у чистого": на шум появился инспектор Кобельков, попросил не буянить, а Ивану Петровичу предложил освободить помещение ("Дергай домой, старый козел, пока я добрый!"). Валерий К. в ответ на эти слова схватил Кобелькова за поясницу и вынес его из комнаты в коридор общежития.
Утром Валерий К. был арестован как подозреваемый в совершении преступления, предусмотренного ст. 191 УК РСФСР (сопротивление работникам милиции и т.д. и т.п.). В качестве орудия сопротивления был предъявлен столовый нож с отпечатками пальцев Валерия К. (этим ножом они с отцом резали домашнюю колбасу). Отца решили не трогать, а Валерию К. суд добавил к оставшимся 1,5 годам по 106 ч. II еще 4 по 191й. Итого пять с половиной лет в ИТК. строгого режима; этап на Красноярск через угрюмую и беспредельную Новосибирскую пересылку.
Иван Петрович не вынес этих "итогов": хлобыстнул полтора литра самогона и повесился в сарайке для поросят. Мать Надежда Павловна долго болела, потом и померла на руках у дочери Зинаиды (той самой, на чью свадьбу и прибыл зимой 1984 года Валерий К., прямо, так сказать, из Гамбурга, с корабля на бал).
След его затерялся. С кличкой Боцман он жил "мужиком" на одной из "строгих" зон Краслага. Потом зону расформировали; были еще какие-то амнистии, но мог ли он попасть под них? Срок закончился, а в родной деревне Валерий так и не появился. Не мог он конечно же появиться и на палубе сухогруза... Погиб ли он на лесоповальной зоне? в одной из "крытых"? Или, откинувшись "по звонку", отправился пытать счастье в дальневосточных, северных или иных краях? Неведомо.
Виталий Р., инвалид-мариец из вятского села Тюм-Тюм Уржумского района, мечтал побывать в Москве посмотреть на полотна Третьяковской галереи, сходить в настоящий театр, послушать "вживую" какого-то известного на весь мир баяниста (не припомню фамилии). Вместо этого ему пришлось ударить поленом по голове родного отца в тот самый момент, когда отец, перебрав томатного самогона, бил в огороде свою жену мать Виталия, естественно... Отец умер в больнице от кровоизлияния в мозг.
Суд, конечно, учел смягчающие обстоятельства, но все равно по ст. 108 Виталий Р. схлопотал шесть лет усиленного режима. Отбыл он их достойно: в лагере спуску никому не давал (весу в Виталии было 48 кг; он как будто приседал при ходьбе на левую ногу остеомиелит), потому что в нем было достаточно "духу", как говорят в зонах. Отменно играл в шашки, виртуозничал на баяне если удавалось выпросить оный в "козлятнике". Шашки, а также вязание сетей и авосек добывали ему чай, столь необходимый для жизни. А Виталий был жизнелюб это при давлении 90/20!!! "Понятия каторжанские" принял как свои; о свободе забыл, как о родине; мечтал лишь о Третьяковке, выспрашивая редких на местной зоне москвичей. Впрочем, убедился вскоре, что никто из них в знаменитой картинной галерее не бывал; воспоминания сводились к какой-то пивной на Новокузнецкой, рюмочной на Якиманке и, естественно, прокуратуре на Б. Ордынке.
Срок его закончился. Виталий К. вернулся в родной Тюм-Тюм с казенной десяткой в кармане добротного лепня (пиджака), выхлопотанного в каптерке уважительной братвой.