Независимая Коробочка с большим опозданием сообразила, что под видом покупки мертвых душ Чичиков подбирался к ее покойному мужу. Чтоб лишить ее, старуху, даже покойника. Эту вдовью гипотезу развил в неожиданную сторону сосед из четвертой главы Ноздрев, сообщивший, что Чичиков — известный в Херсонской губернии некрофил, он живет с покойниками, плодя незаконных детей, которые призраками бродят по Европе.
Все эти страхи, однако, отступали перед главным экономическим обстоятельством: в отсутствие Чичикова мертвые души не находили спроса. Несмотря на усиленную рекламу, возвещавшую о незаурядных достоинствах усопших, без Чичикова торговля не шла.
И тут прибегает мальчонка из одиннадцатой главы. Высунул из кармана краешек завтрака и давай развивать коммерческую деятельность.
Купили у него завтрак, стали его кормить обедами из старых запасов. А как раскормили до взрослого состояния, смотрят — да это же Павел Иванович Чичиков, инженер человеческих душ, из главы своего детства явился.
И сразу все наладилось. Стали продавать Чичикову мертвых душ — и пошло-поехало, как в прежнем романе. Особенно Ноздрев радовался.
— Я, — говорит, — за Павла Ивановича душу отдам. Вернее, продам. Но только не ему, потому что это не в моих интересах.
Но если по-честному, радовался Ноздрев не этому. Радовался он тому, что всучил-таки Чичикову птицу-тройку по изрядной цене.
Помните — там, в конце романа: «Эх, тройка, птица-тройка, кто тебя выдумал?»
Теперь-то все прояснилось. Выдумал птицу-тройку, оказывается, Ноздрев. Для того и выдумал, чтоб продать подороже.
Продолжение истории города Глупова, рассказанной историком Салтыковым-Щедриным
Когда земля затряслась и солнце померкло, все вокруг оцепенело и история прекратила течение свое. Прекратила, но продолжалась в оцепенении.
Она и прежде цепенела время от времени, особенно при градоначальнике Онуфрии Негодяеве, разобравшем, как вы помните, мостовые, способствовавшие движению, и из их камня воздвигнувшем памятники, олицетворявшие неподвижность.
Но случилось так, что один из памятников пришпорил коня и стал объезжать город, объявив себя градоначальником Онуфрием Негодяевым Вторым. При таком известии глуповцы вышли из оцепенения и стали кричать «ураул!» — нечто среднее между выражением восторга и ужаса, которые в их сердцах существовали неразделимо.
Город выходил из оцепенения. Правда, хаотично, неорганизованно — одна улица налево, другая направо. Гродоначальник требовал, чтоб они выходили из оцепенения в строгом порядке, но его слова не оказывали никакого воздействия. Улицы не только разбегались в разные стороны, но некоторые даже выражали намерение отсоединиться от города и то ли существовать самостоятельно, то ли присоединиться к другому городу или даже государству.
Территориальная целостность Глупова была под угрозой. Она всегда была под угрозой, когда возникала попытка что-то от города отсоединить, а при попытке присоединить целостность еще более укреплялась. Поэтому на протяжении своей истории город Глупов только и делал, что отнимал улицы у соседних городов, увеличивая свою территориальную целостность и неприкосновенность.
И вот теперь улицы, так надежно и прочно присоединенные, стали отделяться. Улица Великогреческая, основанная, как нетрудно вспомнить, градоначальником Ламврокакисом (тем самым, который, по свидетельству Историка, пытался повысить культуру, насаждая в городе классическое образование, но умер в расцвете дел, заеденный клопами), — так вот, улица Великогреческая требовала присоединения к Греции, а именно, к городу Афины, откуда происходило классическое образование. Улица же Большая Черкесская, основанная черкесом Ксаверием Микаладзе (тем, что умер от истощения сил, пытаясь удвоить население города), добивалась присоединения к Карачаево-Черкесии, с отсоединением от последней Карачаева и присоединением города Новочеркасска.
Этого нельзя было допустить. Нельзя было ставить под угрозу территориальную целостность и национальные интересы города Глупова. Интересы грека Ламврокакиса, черкеса Микаладзе, татаро-монгола Урус-Кугуш-Кильдибеева, который брал штурмом город Глупов в качестве его же градоначальника.
У Негодяева задача была легче. Ему не нужно было брать штурмом целый город, он мог ограничиться отдельными улицами. Только улицы следовало брать не все сразу, а по одной, мобилизуя против каждой улицы целый город.