Это только кажется, что две судьбы лучше, чем одна. А на самом деле от этого одни неприятности. Две судьбы никак не могут поладить между собой, никак не могут принять ни одного решения.
Поэтому полковника до сих пор не повысили в звании. Судьба полковника говорит:
— Надо дать ему звание генерал-майора.
А судьба его бывшей жены возражает:
— Почему майора? Он же уже полковник, а полковник выше, чем майор!
— Но он же будет генерал-майор! — доказывает сведущая в этих делах судьба полковника.
— Генерал, но все же майор! — не соглашается судьба бывшей жены полковника.
Слушает высшее начальство эти пререкания и ничего не может понять. Так и остается полковник полковником.
Письма кита Севы динозавру Аркадию из моря на сушу
Конец Мезозоя (более точная дата отсутствует).
Здравствуй, Адик, ну что тебе сказать? Вот мы и на исторической родине. Тетя Маня чувствует себя хорошо, дети не вылазят из воды, целыми днями купаются. И никто не понимает: зачем наши предки затеяли свой исход из моря на сушу? Надо же смотреть, куда исходишь и откуда. Разве может любовь к родной земле заменить любовь к родной воде? Тем более, что вода нам более родная, чем суша.
К нам, сухопутным, здесь относятся хорошо, хотя и посмеиваются над нашей внешностью и манерой держаться. Сами они гладкие, безволосые, да еще, вдобавок, заостренные с двух концов — это чтоб легче в воде передвигаться. Тетя Маня первым делом принялась выщипывать себе брови, как будто дело в бровях. А дядя Изя говорит, что ему не хватает воздуха родины.
С воздухом здесь вообще дело дохлое, им здесь никто не дышит. Но мы у себя привыкли, нам воздух подавай. Недавно мы с Риточкой высунулись подышать, а муж ее нас застукал. Такой устроил скандал! А все вокруг удивляются: они тут понятия не имеют, что такое горячая кровь.
Ты не поверишь, Адик: я здесь сбросил четыре тонны. Телом расту, а вес сбрасываю. Дядя Изя смеется, говорит, что ничего я не сбрасываю, просто в воде все кажется легче, чем на суше.
Адик, я и сам замечаю: здесь жизнь намного легче, только дышится тяжело. Наверно, дядя Изя прав: нам не хватает воздуха родины.
Адик, мы уже столько времени в воде, что на суше нас бы давно считали утопленниками. Но мы не утопленники. Больше того, мы живем. Тетя Маня чувствует себя хорошо, да и все мы как рыбы в воде, хотя с рыбами нам еще рано тягаться.
Здесь очень высокий уровень жизни. Но не для всех. Есть такие, что всю жизнь остаются на дне, но есть и такие, что поднимаются до самой поверхности. А какой у нас был на суше уровень? Все, как говорится, жили на дне, но этого даже не замечали.
Правда, для того, чтоб достичь высокого уровня в море, нужно уметь держаться на воде. Иначе в два счета утонешь. Для тех, кто не умеет плавать, здесь организованы специальные курсы по плаванию, но ходить на курсы можно долго, а утонуть в один момент. Без ложной скромности скажу: я уже довольно прилично плаваю (заговорила кровь предков!). Мне даже поручили заниматься с Риточкой. Она способная, все усваивает хорошо, вот только плавание ей дается плохо.
Я часто вспоминаю, как мы жили на суше. Здешние не верят, они считают, что на суше жизни нет. Я им говорю: а как же Адик? Но они говорят, что не знают никакого Адика. Приезжай, Адик, надо же, чтоб тебя узнали и здесь!
Море, Адик, похоже на бескрайнюю степь, но в него можно нырнуть, а в степь не нырнешь, если тебя, конечно, не закопают. И вдобавок море можно видеть насквозь. Сверху смотрить — видишь дно, снизу смотришь — видишь небо. Ты бы, конечно, хотел увидеть небо. Ты потому и на задние ноги встал, и вырос таким большим, что хотел дотянуться до неба. А я вырос длинным, потому что до моря дотягивался.
Адик, ну как ты там выживаешь? Я слышал, что на суше теперь не поживают, как в прежние времена, а только выживают. Мне это трудно представить. Так же, наверно, как тебе трудно представить, каким красивым бывает море, если смотреть на него не с берега, а из самой его глубины. Вот когда по-настоящему видишь закат, потому что ведь солнце на закате уходит в море.
Правда, иногда нас одолевает морская болезнь. Она почему-то прежде всего ударяет в нос, поэтому мы называем ее ностальгия.