— Сейчас я нажму кнопку и вас отведут в камеру. Наговорились. Сами захотели. Пожалеете. Я предлагала другой вариант. А я уйду. Поглядите в окно, писатель! Солнце садится, жара спадает. Пройдусь по переулкам, люблю пешком. Выйду к метро. Полчаса — и дома. А могу… Куда бы сегодня закатиться?.. Надоело. Честно сказать, все мне надоело. Пойду домой. Приму ванну, посмотрю что там в холодильнике. У меня и коньяк есть. Включу телевизор… Позвоню кому-нибудь, чего-то такого захотелось, эдакого… А уже вечер, в каждом доме каждое окно зажглось, за каждым окном… Неужели эти миллионы и миллионы людей о вас когда-то вспомнят — кому вы нужны, Полухин?
— Вы о дочери забыли, коньяк, телевизор — это, наверно, для меня, а чепчик для кого?
— Это вы ни о ком думать не хотите. На весь белый свет озлели.
— Как мне вас жалко, Людмила Павловна…— говорю я.— Нет, соврал. Нету у меня силы… пожалеть вас. Слаб. А потому у меня к вам огромная просьба… Мы уже полгода как встретились, такая у нас с вами не-разлей-вода — все вам обо мне известно! А я вас еще ни о чем не просил. Ни разу. Так вот, не откажите в нижайшей просьбе: нажмите кнопку…
10
— Вышла из мрака младая с перстами пурпурными Эос!..
— Ты что это, Серый — не по-нашему? — говорит Гера.
— Не по-вашему! Все, Гера, я теперь другой. Вылетел.
— Куда? — спрашивает Гера.
— За судом, Гера. За с у д о м !
И верно, другой: проснулся— весело! Та же камера — моя, родная, два шесть ноль. Те же люди — пятеро нас, уже десять дней никого к нам не бросают, никого не берут. Забыли про нас. Та же камера: решка, реснички, железная дверь с болтами… А я другой. Чтож, бытие определяет сознание или сознание бытие?
Как же я, видать, боялся ее, барышню из утреннего кошмара в потном джерси с рыбьими, болотными глазами! Хвастался перед собой — плевать мне, молчу, ничего я ей не скажу, а все ждал: подвоха, хитрости, неведомого, собственной слабости — не таких, как я, ломали. Задавил в себе страх, а он шевелился, напоминал— обязательно чго-то придумает! А выходит, не мне на нее, ей на меня — плевать. Не ее забота — заставили, п о р у ч и л и , а известно как выполняют в советском учреждении чужое поручение, нагрузку! О ф о р м и л а — и с плеч долой. Задавитесь! Вот преимущество социалистической системы, потому и живы до сих пор— всем на все наплевать! Что, ж, ей хорошо, а мне и того лучше — гуляй, Вася! Теперь на суд, проштампелюют заранее предрешенное — и пошел. Ветер пересылок, дальних лагерей,— написал классик. Обдует, проветрит!
Страшно?.. Тут уже не страшно, страшно когда т о б о й занимаются, когда один на один — ты и она, ты — и страна победившего социализма… Ты еще живой, сука ? — щурится о н а на тебя.— Попробуем вариант номер такой-то…. Очень они любят индивидуальную работу, воспитательную по преимуществу. А когда я смешаюсь с серым миллионным племенем, когда буду неразличим в толпе, в стаде… Сколько нас? Не сказала, остереглась. Да знаю я — десять тысяч только в нашей тюрьме… А по Москве? А по федерации, а по стране, а по пересылкам, зонам? А еще «химики», поселенцы, ссыльные… Они и сосчитать нас не могут! Жить одной общей жизнью с миллионами людей, моих братьев — страшно?
Лишь бы уйти отсюда, думаю, не верю я ей, никому теперь не верю. И тишине камеры не верю, самая опасность в такой тишине. И каждому из нас пятерых — не верю, сколько раз прокалывался, учили, учили… Скорей бы, скорей!
Все еще может быть, думаю, все что угодно. Но сегодня— я не следственный, я за судом. Пусть такие же, из того же теста их выпекли, на одной скамейке с моей барышней изучали ихнюю гуманную премудрость. Но если ей было на меня плевать, лишь бы отделаться от поручения, им и подавно. Вмажут срок — по максимуму!— и поехал. Небо, звезды, ветер, макушки елок в окне столыпина, а на зоне — письма,, чаек…
И еще одного Бог послал для промывки мозгов, чтоб не тратил время на пустые переживания, набирался ума-разума, чтоб понять — не кончилась жизнь, другая катит, она и есть настоящая, давно стучалась, а я отмахивался, сам бы ни за что не выбрал. А тут подарили. Ощупью понимал, а теперь вникаю… В таком случае не будем терять времени.
— Чем же ты промышляешь, Арик?
— Деньги, мусор, ребята. Я их никогда не считал. Но… как бы тебе объяснить… Мне надо много, мало не получается. А когда легко достаются, они и уходят просто. Хочешь меня понять?.. Раньше пойми себя, свою ошибку. В чем твое расхождение с советской властью— принцип или ее… недостатки? Ты считаешь, советская власть законы не соблюдает, ты на нее кидаешься, она тебя курочит. Почистит ее новый начальник, поменяет рыжего на брюхатого — и будет хорошая? У тебя никаких претензий.