(Цвейг С. Мария Стюарт. — М., 1989, с. 322–394)
КАЗНЬ КАРЛА I, КОРОЛЯ АНГЛИИ
Когда полковник Уитчкот, губернатор Виндзора, объявил королю, что через несколько дней он будет переведен в Лондон, Карл ответил ему: «Бог вездесущ и везде равно благ и всесилен». Это известие не поразило его сильным беспокойством. Он прожил 3 недели в самой удивительной беспечности, не получая никаких известий о решениях палат и убаюкивая себя кое-какими вестями, приходившими из Ирландии и обещавшими ему скорую помощь. Уже давно не был он так самонадеян и весел. Только одно обстоятельство смутило его. Почти до последних дней пребывания в Виндзоре ему оказывали почет и служили по всем правилам придворного этикета: он обедал с большим обществом, в народной зале, с торжественными знаками почета. Вдруг было получено письмо из главной квартиры, и весь порядок изменился сразу. Подавать ему стали кушанья небрежно, уже почестей никто не воздавал и обычный этикет трона прекратился совершенно. Карл был глубоко огорчен этим.
В пятницу, 19 января, отряд конницы, под начальством Гаррисона, прибыл в Виндзор, чтобы увезти короля. На большом дворе замка его ожидала карета шестернею. Карл сел в нее и через несколько часов прибыл в Лондон. Со всех сторон его окружала стража; двое часовых стояли у дверей его комнаты; один Герберт был оставлен при короле и стал возле его постели. 20 января, около полудня, верховный суд, собравшись сначала на тайное заседание в расписной палате, готовился привести в порядок последние подробности возложенного на него поручения. Только что кончили молитву, как суду объявили, что тотчас явится король, которого принесут на закрытых носилках. Кромвель, бросился к окну, но сразу же воротился бледный, хотя и возбужденный.
— Вот он, вот он, господа! Наступил час великого дела. Решайте скорей! Прошу вас! Что вы станете ему отвечать, ибо он прежде всего спросит вас: чьим именем и какою властью уполномочены вы судить его?
— Именем нижней палаты и всего доброго английского народа, — сказал наконец Генри Мартин.
Никто не противоречил.
Суд торжественной процессией отправился в Вестминстер-Холл; впереди шел лорд-президент Брадшоу; перед ним несли меч и жезл; шестнадцать офицеров, вооруженных секирами, шли перед судьями.
Президент сел в кресло, обитое алым бархатом. У ног его расположился секретарь. Рядом поставили стол, покрытый богатым турецким ковром, на котором были положены жезл и меч. Как только члены суда заняли свои места, все двери были растворены. Толпа хлынула в залу. Когда же восстановилась тишина, прочитали акт нижней палаты, которым учреждался верховный суд, и приступили к перекличке; шестьдесят девять членов были налицо.
«Сержант, — сказал Брадшоу, — введите арестанта».
Король вошел в сопровождении полковника Геккера и тридцати двух офицеров. У решетки было для него приготовлено кресло. Он дошел до него и сел, не снимая шляпы, потом встал и, осмотрев свою стражу и толпу зрителей, снова сел среди всеобщей тишины. Вдруг поднялся Брадшоу:
— Карл Стюарт, король английский! — сказал он. — Нижняя палата английская, в качестве парламента, глубоко проникнутая чувством бедствий, которым подвергался народ, полагая, что вы были главным виновником их, решила преследовать преступление судом; с этим намерением она учредила этот верховный суд, перед которым вы ныне являетесь. Вы сейчас услышите обвинения, которые лежат на вас.