Однажды возвращаясь из Уилтшира в Корнуолл, я, Джордж МакКой, по приезду в гостиницу, в которой проживал последнее время, имел честь получить срочную и важную телеграмму.
Данная телеграмма пришла из самой Франции и извещала меня о том, что мой дальний родственник (дедушка троюродной тёти) очень плох и требует моего немедленного прибытия в его родовое поместье Тюрвень, которое находится в Нормандии.
Конечно же, я помнил своего деда и весьма расстроился - в детстве я довольно часто приезжал из своей родной Шотландии, навещая барона де Тюрвеня, потомственного дворянина в его старинном замке, но воспоминания остались самые смутные и неясные - они почти стёрлись со временем.
Надо признаться, барон этот был несколько со странностями; однако я имел к этому человеку всяческую привязанность - и теперь, когда он позвал меня к себе через столько лет, я не знал, что и думать.
В Уилтшире я в составе группы учёных занимался тщательным изучением комплекса сооружений, наиболее известных всем как "Стоунхендж". Но тысяча девятьсот двадцать второй год близился к своему логическому завершению - в конце сентября, в слякоть и стужу заниматься какой-либо значимой работой было, мягко говоря, неудобно.
Не то, чтобы я хвалился, но я являюсь специалистом широкого профиля, профессионалом своего дела: едва закончив Эдинбургский университет, я - археолог, антрополог, египтолог, криптозоолог, палеонтолог - хватался за любую возможность, чтобы приложить свою руку к раскрытию тайн древности. Как специалист по неолиту я занимался доиндоевропейским прошлым Британии и подробно исследовал деревню Скара-Брей; побывал на Гебридских, Шетландских и Оркнейских островах, в Нортумбрии и на острове Мэн.
К барону же меня тянули не только родственные узы, но так же и праздное любопытство - этот человек был крайне образован и представлял интерес, а его беседы с ним, по старой памяти, приносили мне удовлетворение.
"Стоунхендж никуда не убежит", решил я. "Я буду возвращаться к этому капищу, к этой уникальной и геометрически правильной россыпи гигантских монолитов ещё не раз - а пока что я срочно беру отпуск за свой счёт и спешно направляюсь в Тюрвень!".
Однако ехать в одиночку я никак не желал, а потому написал письмо своему старому другу и закадычному приятелю - и что-то мне подсказывало, что он не откажет мне в моей небольшой просьбе.
Ллойд ОʼБрайен был прямой мне противоположностью - авантюрист и весельчак, светский франт, дамский угодник и всеобщий любимец, тогда как я, Джордж МакКой, был несколько угрюм, суров и излишне серьёзен, но дружба манерного сноба и повесы-оптимиста была безупречной. Мы знакомы с детства - даже учились в одном заведении, но на разных факультетах. В свободное же время играли с ним в снукер, пул, шахматы, теннис и гольф. ОʼБрайен всегда был более нарядным, чем я; любил он щеголять.
Мой друг - художник и поэт; правда, его вкус несколько подпорчен влиянием Бодлера. Но Ллойд был добр и отзывчив (даже наивен), хотя оттого не менее горячо любим мною. Я прекрасно знал о его увлечении французским языком - поэтому и предложил в своём письме поехать со мной в Тюрвень.
Моё письмо было благополучно отправлено и столь же благополучно доставлено в Инвернесс, где и жил Ллойд. Он же, получив моё письмо, не заставил себя долго ждать и уже через три дня я имел честь принимать его в своём скромном гостиничном номере, предварительно встретив его вне стен сооружения - у дороги, дабы он не заблудился, ибо стоял уже поздний вечер.
- Ах, этот прохладный сентябрьский дождь... - Мило улыбаясь, подмигнул мне мой приятель. - Поскорей бы усесться в кресло-качалку близ старинного камина, накрыться тёплым клетчатым пледом и испить крепкого, хорошего, настоящего ирландского кофе, какой делают только в Коннахте.
- Увы, мы не в Коннахте, и даже не в Дублине. - Виновато улыбнулся я в ответ. - Но будь покоен: здесь кормят недурно; бьюсь об заклад, даже ты останешься доволен.
За окнами ливень лил, не переставая; мерзкая погода хочет испортить прибытие моего лучшего друга?
- Чем занимался в наших родных краях? - С интересом приступил к расспросам я, скрестив руки и несколько подавшись в сторону Ллойда.
- Да вот... Как всегда, в своих мыслях; в поисках чего-то великого, ведь сейчас вся поэзия есть сплошь бульварщина, не достойная моего внимания... - Задумчиво ответил тот, подперев ладонью подбородок. - Мечтал посетить замок Фрейзер, или Мунесс, или Дуннотар - а каковы твои научные изыскания?
- Как видишь, в связи с печальными известиями я и одну экспедицию не завершил, и другую начать не представится возможным, поэтому мне пришлось отложить свою поездку в Египет, которая уже была запланирована мной ранее, ориентировочно на ноябрь месяц. Ты же не печалься о замках - Тюрвень один из них; столь же величественный, и столь же древний.
Поговорив ещё немного, мы улеглись спать, твёрдо уверенные в том, что уже ранним утром двинемся в путь.
Для того чтобы пересечь Английский канал, требуется водный транспорт - которым мы и воспользовались. Не стану описывать все перипетии нашего недолгого странствия - по пути не случилось ничего особенного.
Ступив на материковую часть Европы, мы немедленно наняли экипаж, который повёз нас обоих в Тюрвень - автомобильных шоссе к поместью не проложено, равно как и железных путей.
Любуясь живописной природой, мы, наконец, прибыли к самим воротам... Близ которых нас уже поджидал высокий мужчина средних лет, представившийся дворецким.
Какое-то дурное предчувствие обуяло меня - как-то сразу похолодело в жилах. Возможно, сейчас я выглядел весьма бледным - хотя это можно было списать на усталость от неблизкого путешествия к старому замку.
- Франсуа Луи де Тюрвень больше с нами нет, мсье. - Ледяным тоном и даже несколько суховато молвил дворецкий. - Барон умер сегодня днём во сне.