— Прошу прощения, — девушка переступила порог и оглянулась. — Я ищу механика.
— Его пока нет, — Фрэнк сделал шаг ей навстречу. — Может быть, я могу вам чем-то помочь? Что вам нужно?
— Мне надо починить машину, — невозмутимо сказала она. — Причем, очень быстро.
— Ну что же, — сказал Фрэнк. — Я, в общем-то, сейчас не занят. Давайте я посмотрю.
— По-моему, там что-то с зажиганием. Может быть, вы...
— А может быть, лучше... — прервал ее Фрэнк, делая еще шаг навстречу и быстро и жадно обнимая девушку.
Их губы слились в поцелуе. Он закрыл глаза, ощущая ее всю с ее нежностью и с ее страстью. Как долго он ждал этого мига. Конечно, это она, Розмари, и, как всегда, со своими розыгрышами.
— Отличное обслуживание, — сказала Розмари, отрывая, наконец, свои губы от его губ, лукавые искорки плясали в ее глазах.
— Я так соскучился по тебе, — сказал Фрэнк.
— А я? Думаешь, я не соскучилась?
Она снова бросилась в его объятия и снова приникла губами к его губам. А через несколько секунд уже смеялась и тащила его на улицу за рукав. Да, такой же счастливой и веселой она была сфотографирована тогда, почти три года назад, и с тех пор почти не изменилась, разве только что ее красота стала еще полноценнее. Вот уже полтора года она ждет, когда он вернется, и добивается для него увольнений всеми правдами и неправдами. Фрэнк никогда не думал, что такое возможно. Многие из его приятелей, возвращаясь из армии, находили своих подружек уже замужем, да, вдобавок, с малыми детьми на руках. А ведь тюрьма — не армия, и срок больше, и позор, как говорит эта толстая курица миссис Уинфилд, которая живет напротив их дома, и которая, когда Фрэнка взяли, радостно бегала по улицам, выкрикивая это слово, не понимая, что тем самым позорит прежде всего сама себя. Но к черту дурные воспоминания. Как хорошо, что фотография стала реальностью, что эта девушка, его любовь, здесь и сейчас с ним, и стоит протянуть руку, чтобы убедиться, что это не лист бумаги на холодной стене, а сама Розмари.
— О чем ты задумался?
— О тебе, — сказал Фрэнк, улыбаясь.
— Не надо обо мне задумываться, надо меня целовать.
Снова они устремились навстречу друг другу. Ее светлые золотистые мягкие волосы, Фрэнк зарылся лицом, вдыхая их тонкий ландышевый аромат, закрывая глаза и, как ребенок, слепо тычась губами то в шею, то в щеку, то в маленькую сережку, продетую в мочку уха.
Солнце ударило в глаза, когда они наконец выбежали из гаража. Свежевыпавший чистый снег искрился и таял, звенела капель. Огромная сосулька упала и разбилась буквально в полуметре от них, но они только рассмеялись. На площадке перед автомастерской возвращающиеся из школы мальчишки побросали свои рюкзачки и затеяли игру в регби. Когда-то и Фрэнк вот так же, зажав мяч под мышкой, прорывался к воротам соперника. Он играл за городской школьный клуб «Фаст догз», и его отец гордился своим сыном, приносившим заветные очки команде родного города. Они побеждали даже молодежные клубы Дейтройта и Чикаго, Фрэнк обязательно закидывал за перекладину один или два мяча, которые точно приземлялись в « город». И сейчас его тело, ощущая в себе прилив радостных сил, так и хотело броситься в атаку. Конечно, причиной тому скорее была Розмари. Фрэнк словно захотел ей показать — смотри, какой у тебя сильный и ловкий парень, как виртуозно и пластично его тело, как неукротимо оно рвется к победе, убегая от тяжеловесных соперников. Но тяжеловесных соперников не было, были лишь дети. Просто Фрэнку неудержимо хотелось прыгать и танцевать, ведь с ним была Розмари. Кто-то из мальчишек неудачно пнул по мячу ногой и «огурец» шлепнулся рядом с Леоне. Фрэнк не выдержал и, подхватив мяч рукой, побежал к центру площадки, выделывая на бегу самые замысловатые трюки и финты, какие только знал.
— Здорово!
— Вот это да!
Так восхищенно кричали мальчишки, Фрэнк оглянулся, Розмари хохотала. Он поставил мяч в центр и встал в последний ряд.
— Вот так надо начинать розыгрыш! — скомандовал он ребятам. — Ниже, нагибайтесь ниже и упирайтесь друг в друга плечом, тогда передавите соперника. А ты, — он кивнул мальчишке, который должен был сыграть защитника, — встань чуть левее, чтобы было удобнее хватать мяч. Готовы? Начали.
Стенка на стенку со смехом и весельем, с задором, полнее сил, две команды бросились друг на друга, сцепились в «схватку», пытаясь оттеснить от мяча. Наконец одна из команд сдвинула и оттеснила другую. Кто-то подхватил мяч и побежал.
— Веером! — закричал Леоне. — Быстро из каре рассыпались веером! И передавайте мяч вдоль цепочки!
Он быстро догнал убегающего с мячом, отобрал и перекинул партнеру.
— Пас!
— Пас!
Вот снова мяч возвратился к Леоне и в прыжке с поворотом, обманывая соперника, он послал мяч в воображаемую цель.
— Вот здорово! — закричали ребята. Но Леоне уже направлялся к Розмари.
— Еще! Покажи какой-нибудь трюк еще! — кричали сзади.
— Нет, нет, ребята, — обернулся Леоне. — Вы уже проиграли.
Розмари хлопала в ладоши.
— Ну как, тебе понравилось? — спросил он, подойдя поближе.
— Вообще-то неплохо для учеников пятого класса.
— А-а, тебе кажется, что я не смогу играть за шестой? — ответил шуткой на шутку Леоне.
Они решили оставить машину у гаража и дойти до ее дома пешком, ведь он был всего в десяти минутах ходьбы. Они шли обнявшись. «Наверное это и есть счастье», — думал Леоне, Сновали машины, спешили прохожие, снег таял и с грохотом сползал с крыш. Они почти подошли к ее дому, когда Розмари вдруг остановилась и посмотрела ему в лицо.
— Что-то не так? — спросил Фрэнк. — Ты, по-моему, не очень счастлива? В чем дело?
— Я уже скучаю по тебе.
— Мне кажется, настанет день, когда ты будешь молиться, чтобы меня рядом не было, — попытался пошутить Фрэнк.
Но Розмари была все также печальна.
— Не верю, — сказала она.
— Поверишь, — улыбнулся Фрэнк, касаясь губами ее волос.
— Во сколько тебе надо возвращаться?
— Я могу и не возвращаться, — сказал Фрэнк.
— Ты все шутишь.
— Совсем нет. У меня есть деньги, остались от продажи того голубого «крайслера», который мы делали с Томом. Мы можем бежать на юг, во Флориде у меня много знакомых парней.
Фрэнк не шутил и в самом деле. Грусть надвигающегося прощания, которое все равно наступит, как только сгустятся сумерки, охватила и его. Он снова представил «Рэдстоун», лязг тюремных дверей, замкнутые, ограниченные стенами пространства, мужскую, сугубо мужскую компанию, охранников с оружием, которое с неизбежностью будет применено, если попытаешься сделать хоть шаг к свободе. И вновь он почему-то вспомнил свой сон. «Беги», вновь прошептал ему Сатана.
— Нет, Фрэнк, — покачала головой Розмари. — Я хочу жить с тобой, не таясь. И потом здесь, во Флинте, твоя мать, твои друзья. Здесь же и мои родители. И еще — ты же должен доказать им, что ты честный человек. Что напишут о тебе журналисты, которые помогли тебе тогда, когда твой отец...
— Ты права, — сказал Фрэнк. — Конечно, ты права.
— Мы ждали полтора года. Неужели мы не потерпим еще всего шесть месяцев?
Солнце уже садилось, когда они выбежали из подъезда.
— Вытри помаду на щеке, — сказала ему на бегу Розмари.
В гараже горел свет.
— Том, дружище! — воскликнул Фрэнк, замечая долговязую, слегка сутулую фигуру, неподвижно стоящую в дверях.
— О, черт! — воскликнул Том, поднимая длинные руки и устремляясь навстречу Фрэнку. — Леоне, куда ты пропал? Я здесь с часа дня околачиваюсь. Твоя мать сказала, что сначала ты зайдешь в гараж.
— Привет, Том, — сказала Розмари, глядя, как Том обнимает широкую спину Фрэнка. — Извини, но нам уже нужно ехать...