Выбрать главу

   — Эй, Леоне, подожди меня! — кричала сквозь смех Розмари. — Куда это ты так улепетываешь?

   — Розмари! — вскричал Леоне. — Как хорошо, что это ты!

   — Сбавь скорость, я никак не могу тебя догнать. Ты несешься, как ураган.

   — Но я давно уже кручу педали в обратную сторону! — рассмеялся Леоне.

   — Может быть, полежим? Мне кажется, что ты очень устал.

   — На чем же мы полежим? Здесь же нет ничего, даже подушечки, которую я мог бы положить тебе под попку.

   — Как ты, однако, откровенен...

   — Но я действительно хочу тебя. И потом, мы ни разу не делали это на небе. Почему бы не воспользоваться случаем?

   — А как же велосипеды? Вдруг они исчезнут, когда мы будем заниматься любовью?

   — Ну и что, ведь мы умеем летать!

   — Но чем же мы укроемся, Фрэнк? Ведь здесь нас отовсюду хорошо видно.

   — Ты что, стесняешься ангелов?

   — Нет, Фрэнк, вон тех людишек внизу, что догоняют нас на «джипе».

   Фрэнк посмотрел вниз и увидел, что «джип» снова догоняет их. Теперь он был не такой уж и маленький.

По каким-то причинам они значительно потеряли высоту.

   — Эй, Леоне! — кричал сидящий рядом с шофером Драмгул, его неимоверной длины усы развевались за его спиной. — А ну-ка, немедленно спускайся!

   — Делать мне больше нечего! — засмеялся Леоне.

   — Спускайся, кому говорю!

   — Надо быстрее крутить педали, Леоне, — зашептала ему Розмари. — Давай резко вверх, вон за то облако.

   — А ну, быстро спускайся! — грозил кулаком Драмгул.

   — А может, тебе лучше подняться? — откровенно засмеялся над ним Фрэнк, начиная крутить педали и поднимаясь вслед за Розмари, которая уже опередила его.

   «Джип» стал удаляться, уменьшаясь в размерах. Громадный великан, поросший отвратительной шерстью, поднимался столбом, вырастая на месте «джипа». Драмгул хохотал, и от его громового хохота лопались стеклянные полупрозрачные айсберги-облака. Когтистая лапа настигла Леоне...

7.

   Лязг отпираемого замка камеры пробудил его почти мгновенно. В камере было светло. «Значит, уже утро» — успел подумать Фрэнк. На этот раз в камеру ворвались двое. Один — высокий белобрысый толстяк, его редкие волосы, казалось, слиплись от пота. Обрюзгшее лицо, крупные губы, повисший сливой нос и, в особенности, похотливые поросячьи глаза, сразу выдавали в нем негодяя, садиста и палача. Другой, значительно ниже ростом, был черноволос и выглядел гораздо моложе, однако, и его лицо поразила печать порока, тонкие искривленные губы, острый нос и какие-то гноящиеся глаза выдавали и в нем заплечных дел мастера.

   Мгновение, и они уже оказались около нар, подхватывая Леоне под мышки.

   — Вставай, ишь разлегся.

   — Пошли, пошли быстрее.

   Они вытолкали его из камеры и быстро повели по балконам тюремных ярусов, по лестницам и коридорам. Немного отдохнув за ночь, на этот раз Леоне чувствовал себя гораздо спокойнее и с любопытством оглядывался по сторонам. Пока спускались по ярусам, Леоне заметил довольно много заключенных, неторопливо прогуливающихся напротив раскрытых дверей камер, в свою очередь зэки с любопытством разглядывали новичка. Общий зал под ярусами был меньше, чем в «Рэдстоуне», и выглядел гораздо запущеннее, в некоторых местах Фрэнк заметил отвалившуюся штукатурку. Было, кстати, довольно прохладно, и Фрэнк подумал, что Драмгул экономит на топливе. Еще в школе во Флинте, где Драмгул работал одно время учителем литературы параллельно с отцом Фрэнка, который преподавал физику, этот и тогда уже седоусый изящно одевающийся господин экономил буквально на всем, заставляя школьников самих убирать класс и кладя в карман жалование уборщика. Охранники повели его коридорами. Фрэнк удивлялся обилию замков на решетках дверей и многочисленности телекамер, установленных буквально на каждом углу. Охранников Фрэнк насчитал почти в три раза больше, чем встретилось бы ему в «Рэдстоуне», если бы он совершал там подобное путешествие. По глухой лестнице они спустились в сырой подвал. Коридоры стали гораздо уже и теперь черноволосый шел впереди, а толстяк топал сзади, почти наступая Леоне на пятки и зловонно дыша в шею. Наконец они вышли в небольшой зал, посредине которого была установлена кубообразная камера-комната, три стенки которой были изготовлены из толстого стекла, а четвертая примыкала к стене зала. Комната была освещена изнутри, но Фрэнк не успел рассмотреть интерьера.

Черный повернулся к Леоне.

   — А ну-ка, — он освободил руки Леоне от наручникоз.

   — Ты так не смотри на меня лучше, парень, — сказал белобрысый толстяк Фрэнку, наставив на него свои выпуклые поросячьи глазки.

   Фрэнк молча разминал затекшие запястья. Он опустил взгляд, равнодушно рассматривая пряжку на ремне охранника. Выбившаяся из-за ремня форменная рубашка была не застегнута на нижнюю пуговицу, на майке Леоне увидел кровавое пятно.

   — Кстати, — продолжил с отвратительной улыбочкой белобрысый. — Как тебе спалось?

   — Что тебе снилось? — подхватил черный, обнажая неровные испорченные зубы.

   — Наверное, — захохотал толстяк, и его пузо заколыхалось под рубашкой, майка выбилась еще больше, пятно было отвратительно, — как тебя мамочка укладывала, снилось.

   — Как твоя укладывала тебя, — жестко ответил Фрэнк, с ненавистью глядя в эти похотливые поросячьи глаза.

   Черный распахнул дверь комнаты, и они втолкнули Леоне в камеру, захлопнув за ним полупрозрачную часть стены, которая и служила дверью.

   Кресло смерти было перед ним. Леоне увидел провода и специальные застежки с обнаженными электродами, которыми пристегивают осужденного к этому чудовищному аппарату, изголовье его венчал специальный полушлем, внутри которого Леоне отчетливо разглядел токонесущие пластины и винты, какими они прижимаются к вискам. Орудие казни словно приглашало его в свои объятья. Казалось, кресло говорило ему: «Садись, располагайся, Фрэнк. Ты слишком забегался в этой жизни. Пора бы и отдохнуть. Не бойся, это будет совсем не больно. Тысячи киловольт уже ждут, чтобы впрыснуть в твое сердце, в твой мозг, в твои члены кайф смерти.

Ты затрясешься, запляшешь от удовольствия. Не бойся, садись». Леоне с ужасом попятился от электрического стула, словно разъятое лоно самой смерти было перед ним. Эта старая шлюха, словно присела, изображая из себя кресло, но нет, она не дождется его в свои объятья. Фрэнк медленно отступал, пока не ткнулся спиной в прозрачную стену.

   — Привет, Фрэнк, — услышал он голос у себя над ухом,

Леоне быстро обернулся. Драмгул стоял за стеклом.

   — А вот и начальник тюрьмы, — усмехнулся Драмгул в усы. — Раньше он прогуливался здесь по своему личному коридорчику, чтобы понаблюдать за тем, как преступник умирает. Сто двадцать-мужчин и женщин были казнены в прошлом на этом стуле. А потом этот стульчик списали.