Что произошло? А написал я фрагмент, и комп его как-то так…зажевал бесследно. И перезагрузился тут же сам по себе! Пока мы с женой на кухне коту Боссу и коту Суслику противоглистное вкатывали. Я возвращаюсь, а комп перезагружается сам собой — раз за разом! Эт интересно! это что-то мне напоминает! Действие трогается с места. Значит, подобрался я к животрепещущему:-) Ну— ка ещё разик попробую восстановить ход мысли. Ход шёпота извне.
Я написал что: это всё интересно мне, — с писателями и новой наёбкой Напёрсточника. Потому что: значит лит-ре — капец. Лит-ре как легкому наркотику для поддержки толерантности к Напёрсточнику и его проделкам. Значит ИзВне пробило новую брешь. И Напёрсточник задёргался, чтобы быстрее занавесить её новыми глюками. Вот… движение шёпота вроде пока восстанавливается, но с какими-то новыми извивами.
Дальше! Те, кто становятся писателями — рождаются такими, — с постоянной потребностью прокладывать лазейки вовне и осваивать неизвестное.
А неизвестное — безмерней любого Напёрсточника. Напёрсточник — одна из многих мелких букашек в неизвестном.
Дальше, дальше, что дальше было?! А дальше было…дальше было…ну да, это время пришло — это время станет легендой.
Время огромной бреши во Вне. Подступы к которому все последние времена закрывал своей Болей Вожжьей Напёрсточник, прикидываясь Всем. И что-то ещё было, что-то ещё… слизало, как корова языком, как ластиком…. А! вот! Что-т происходит! В этот раз Напёрсточник попытается скрыть это в полнейшей вольнице и беспредельщине, в сдаче запретных зон. Напёрсточник попытается присовокупить даже Мертвые Дороги и Западные Земли, с таким бешенством открытые. И им же закрытые. Туда ринулись писатели. Типа, уже можно — любэ! В этом легче всего утопить новое. Немножко кислоты, немножко магии всех времён и народов, немножко садомазо, космоса, каннибальства, неорганики или каких-нить других паразитов… и всё станет неразличимым.
=======================
Вечером пытались с Женькой выудить из временных файлов в компе тот самый, слизанный фрагмент. Найн!:-) УУ-у, сс-сука!:-)
Ну ниччё-ниччё! Посмотрим кто кого!:-)
=======================
Все мы урожденные челноки неизвестного.
«о, сын благородных родителей!»
Только память всем по-разному отшибает. Надо бы учить этому… ну, учить — громко сказано. Жаль, что никто не предупреждает: это рискованней, чем шастать к чернобыльскому реактору за сувенирами. Или гонять на мотоциклах по встречной полосе. Или залёты психонаффтов. А кто объяснит, как уберечься? Иных уж нет, а те — не помнят:-) Как уберечь, если сам процесс неотделим от риска, если суть процесса и есть риск?
— Поручик, вы любите детей?
— Нет. Но сам процесс!!!
Открыть травмпункт, что ли? На непрерывно дрейфующей кромке между.
Лазарет на краю.
Перед прыжком в неохватную бездну света и тьмы. Спасательный катер. Для передышки пловцов-беглецов. Перебинтовывать лепестками жасмина сердца, выжженные дочерна страстью.
Гипсовать титановым гипсом утрату цели и смысла. Грозовой трубочкой смерти дренировать тину и ржу повседневности. Обезболивать безвозвратность июльским зернистым спелым светом. Рвотное из мертвечины от ностальгии и жадности. И вытяжка из самого странного из всех грибов-паразитов — для восстановления сил. Капельница из росы чабреца, брами и начала летних каникул, — при головной боли от одиночества. Купания с радужными темными сильными рыбами от засухи в паху и в глазах. И кошачий коготь с горянкой. Клацающий собачьими клыками электорофорез от желтых осьминогов похоти. А себялюбие? Тут — только общий наркоз, с угрозой ампутации! Как крестьяне весной пугают топором плодовое дерево, не дающее завязь: «Нет, я тебя пожалуй срублю! срублю, пожалуй, раз ты не родишь!» И на следующий год дерево — взрывается цветами! Чёрные скальпели и черные секаторы для обрезания неземной паутины вокруг зависших. О, зависание — эта чума с самых дальних звёзд! С самых невъебенно красивых! Они высасыват ваши самые безумные радужноперистые мечты, и вы часами, днями, годами зависаете на месте, глядя в отсутствующую даль, и вам ничего уже не сделать. Я будто вижу этот травмпункт на краю — там, где тёмный гребень плато обрывается и рушится в необъятность. Старая дорога из квадратных бетонных плит, цвет разлившегося в сумерках молока.
Крохотное бетонное здание с плоской крышей.
Прозрачная пыль подёнок у освещённого входа.
Свет желтоватый голой лампочки.
Выбеленные извёсткой стены. Пара кушеток, застеленных бледно-бирюзовыми простынями.