А я жив. Я мог бы поехать туда и раньше. Собственно, за эти двадцать лет я несколько раз бывал там. Но мне нужно не приехать, а — вернуться в городок. Это разные вещи. Можно прожить в нём всю оставшуюся жизнь, но так и не попасть в тот город, в который я попадал, когда мне было от двенадцати до четырнадцати лет. Теперь я знаю, как это сделать. И поэтому жду удобного времени. Меня там никто не знает. А из тех, кто знал, никто не помнит… и ни одна собака не узнает меня по запаху… …. нужно вернуться хотя бы для того, чтобы узнать несколько вещей.
Каких? Нет, не о том, кто же ждал меня каждый вечер на окраине, кто же был тот неизвестный и непоправимо родной. Без кого жизнь — лишь тень жизни. И пред закатом и после — было так тревожно, — кто-то ждал, уходя, и звал меня. А я не находил себе места. Потому что все, кого я знал тогда и кому был нужен — друзья, младший брат, родители, — все были со мной — невдалеке.
Я не находил себе места и выглядывал из окна.
Подходил к воротам. Доходил до перекрёстка. А кто-то продолжал звать и ждать. И было страшно, что можно опоздать. Тот, кто звал, — будто приходил лишь однажды в жизни, неизвестный и незаменимо родной….. Но я хочу вернуться не для того, чтобы узнать, кто же это был.
Потому что я не опоздал тогда. Двадцать лет назад, в июне, когда цвёл жасмин, я покинул городок навсегда. Я уехал с тем, кто звал меня. Хотя и до сих пор не знаю — кто же это. А он опять зовёт меня, и я боюсь опоздать, и тревожусь особой тревогой — её не было уже много вёсен. Он зовёт меня вернуться в городок, хотя его там нет. Он — не там, потому что наша встреча с ним длится уже двадцать лет.
Я не надеюсь узнать кто это.
Я знаю, что это невозможно знать. И я не надеюсь там узнать происхождение моей способности чувствовать, видеть и действовать так, как если бы в мире присутствует намного больше вещей, возможностей и сил. Намного больше, чем это кажется взгляду пойманного человека. Не знаю, есть ли эта способность у всех людей… знаю лишь, что я с ней родился.
А родился я не в этом городке. И знаю, что, кроме жизни, больше всего я боюсь потерять эту способность. Когда она слабеет иногда во мне, это означает, что смерть где-то рядом. И тогда я собираю силы и опять ухожу от смерти. К слову сказать, я не верю в жизнь после смерти тела. Мой опыт говорит мне, что в такой жизни без тела, даже если бы она и была возможна, нет ничего из того, чего бы хотелось мне. Потому что это не жизнь — а смерть. А я не люблю смерть, хотя более чем уважаю её. Что-то во мне знает, что там нет ничего — после смерти. Нет ничего, что имело бы хоть какое-то отношение ко мне. Я чувствую, что душа не бывает без тела. Так же как голова не бывает без рук, туловища, ног и всего остального. А если бывает, то это — мёртвая голова. Расчленёнка. А это — совсем другое. Я пишу о живом. Это не означает, что мне не видны и не известны вещи, порождённые присутствием или действием того, что называют душами умерших. Мой опыт говорит мне, что это — никакие не бессмертные души. Это просто след жизни в мире. След, который остаётся от любого жившего существа. Медленно гаснущий след, как от реактивного самолёта.
Смерть не так быстра, как нам кажется.
Круги на воде.
След чувств и привязанностей. Насколько сильны были чувства — настолько долгий след.
Но это — не души.
Это — никто.
Такая грамматика.
Так что-то — просто говорит с нами. Я родился и жил в холмах и степях — до того, как попал в Городок. Но иногда я будто бы помню, что я родился и провёл детство в другом городке. Тоже — небольшом, но — в горах. Там как будто небогатая растительность. Зимы там я не помню, — только лето.
И бесконечная ветреная осень-весна. Пока я жду, сюда, где я нахожусь, ворвался такой же ветер, — холодный, пронзительный, свежий, пахнущий осенью и весной одновременно, неуловимый как серебристая тень в глубине взгляда некоторых людей. Я очень редко встречал их в своей жизни. От этого ветра не по себе. В нём слышна печаль — от того, что есть вещи, никак не связанные ни с кем из близких, любимых и любящих. Вещи которые не относятся ни к кому из людей, хотя и относятся — ко всем одновременно. Этот ветер поёт о том, что здесь чего-то нет и никогда не было.
Чего-то главного. Ветер поёт о том, что находится оно совсем не здесь и никак не связано с тем, чтобы быть с кем-то вместе. Есть в нас что-то, не имеющее отношение ни к кому, кроме нас самих. И с этим здесь нечего делать, — с этим нужно только уходить в этот ветер.