Да, в самом центре города. Возвращаюсь домой, звонит пациентка: у ее 13-летнего сына стал прорезаться второй ряд зубов — и в верхней, и в нижней челюсти… стоматологи в трансе. Что я знаю об этом? Археологи рассказывали, как в начале 70-х рыли курган в местности Р., и нашли целое захоронение, где у всех черепов — двойной ряд нижних зубов. Тогда пару черепушек повезли в Москву в лабораторию Герасимова, а там — в шоке: «Уберите эту гадость», говорят, «этого нет, потому что быть этого не может». И ещё странная штука с тем захоронением: это было городище. Укреплённый город на холме. И, судя по всем останкам, этот город был странно взят врагами. Как будто изнутри. Все скелеты — взрослые, дети — застыли в позе мирной смерти. Никаких повреждений. На эпидемию тоже не похоже.
Как будто все уснули.
Может быть, они ушли? Ускользнули? У моей жены в детстве был учитель музыки, от которого пришлось отказаться, — она разглядела у него двойной ряд нижних зубов и стала бояться.
А так, вроде нормальный человек был:-)
Может, такая раса здесь жила? И кто-нибудь из них время от времени возвращается.
Чтобы стоматологи не расслаблялись. Да. И ещё во дворе у нас появилась без единого пятнышка угольно-черная
немецкая овчарка.
Его назвали — Зет. И теперь он у нас живет в полу-вольере. А ещё примерно тогда, когда эта история с газом происходила, появился тёмно-серый бродячий пес с подбитой задней лапой и отчаянно, со слезами на глазах, стал просить поесть. Жена отломила полбуханки хлеба, я пошёл и дал ему. И пёс уже вот тоже живет в нашем дворе — в гараже. Сегодня его нога была получше.
Интересно, что они с Зетом никак не ссорятся.
Наверно, второй пёс — сука. И пациентка, у которой, как она знает, начальная стадия рака груди. А я вижу совсем другую стадию. Начинаю ей говорить, что делать. И тут понимаю, что она — НЕ ЗНАЕТ. А все вокруг её убаюкивают — у неё аудиторская фирма.
Это вчера было.
А сегодня она звонит: ей ни с того ни с сегохимиотерапию завтра назначают в онкоинституте.
Потом перезванивает её подруга — втихаря, из другого кабинета — и плачет, — потому что — четвёртая, она же и последняя стадия на самом деле. То есть так, как я и увидел….. ох блядь, когда ж я профессионально к пациентам относиться начну… тоска такая…… вот с С. не так чтоб уж очень корректно вышло, а кому объяснишь, что меня полтора месяца от С. тошнит в печени тусклым металлом. А по-другому не очень получается, когда хоть какие-то серьёзности со здоровьем……………. такая вот байда, но я приловчился.
Я приловчился забывать.
Забывать о том, что нас всех жрёт. Есть разница: не знать и — забывать то, что знаешь.
Но я не забываю. Я хитрю.
Понимаете?
Хитрить — это: открываясь, скрывать.
…………………………..
Это — не дневник.
Вернее, дневник — но другого:
«Журнал регистрации пробуждений».
……………………………………………
Сегодня снилось очень высокое и близкое небо над нашим двором — густо, как виноградины в гроздьях, оно было утыкано округлыми пепельными тучами вперемежку с провалами света. Лимонно-жёлтый высокий свет меж виноградинами туч.
……………………………………………
Я съездил на Балканы. На переправе через Дунай, в ожидании парома, я вышел из машины покурить и увидел над нами такое же небо, как во сне. О, как я люблю, когда действо, наконец, снова трогается с места! Когда я опять просыпаюсь!
Путешествие продолжается! Сумерки над макушкой разрежают — наискосок — дальние золотые вспышки тугих крыльев. Усталость уносит морозный ветер со стороны Селистры. Грохот пластиковых бутылок по асфальту и другого внятного живого мусора. Хренова туча благонамеренных помойных собак ухмыляется с пирса. Ури-Ан объясняет мне, как классно здесь было летом. По мне, и так — суппер!
Выше крыши! И на центральной площади Селистры — Марьяна — навсегда девушка. Такие «перья» на голове её, таКие! много и сильно! — за сто метров в сумерках видно, что она «cu pasarele» — «с птичками».
С птичками в голове.
И лисой на шее. На плечах.
«Эту лису подстрелил мой прадедушка», — говорит она каждые пятнадцать минут, закидывая сползающий хвост себе за шею.
Сомневаться нет никакой возможности.
Лиса выглядит именно так.