— Спускай брюки, — приказывает Воорт.
— Как… брюки?
Воорт помогает ему свободной рукой. Грубо расстегивает ремень и брюки Стоуна. Церковь кажется маленькой, тесной, холодной. Гулкой и тихой одновременно. Даже шепот отдается эхом. Бок обязательно расставит у церкви стрелков. Было бы безумием встать в дверях, на виду. Но единственный способ осмотреться — это как можно дольше держаться рядом со Стоуном, используя его как живой щит. Этот момент будет самым незащищенным и опасным.
Другого пути нет.
Серые шерстяные брюки Стоуна падают, обнажая загорелые, мускулистые ноги. Но кожа испачкана калом и мочой. Черные трусы надуты, как памперс.
— На этой улице введено ограничение скорости, Тед.
— Я ничего не вижу.
— Что ты не рассказал мне?
— Тебе от этого не будет толку.
Воорт тянется к замку. Заставляет пальцы отпереть его. Сердце колотится в груди. А если люди Бока ждут снаружи, прижавшись к стене?
«Зря я приехал сюда».
Воорт кричит:
— Я пускаю его! Винс, я внизу! Готов!
«Мне ни за что не обмануть их».
Встав сбоку от закрытой пока двери, Воорт говорит Стоуну:
— Протяни руку. Толкай.
Стоун мотает головой. Несомненно, он думает о том же, что и Воорт. Ему тоже не хочется стоять одному, когда дверь распахнется.
— Открывай, — приказывает Воорт.
И Стоун делает шаг вперед, словно спотыкающийся автомат, протягивает скованные руки, и… Дверь со скрипом открывается.
«Господи, защити Мика и меня».
На мгновение Стоун замирает в лучах света.
Не гремят выстрелы. Никто не пытается ворваться внутрь.
Из-за деревьев раздается голос Бока:
— Вон идет твой дружок!
У Воорта нет выбора. «Мне придется выглянуть».
Воорт высовывается из-за дверного косяка на несколько дюймов. Стоун прикрывает его — по крайней мере от прямого удара.
На поляне ничего, кроме тумана. Потом раздаются нетвердые шаги. Одинокая фигура бредет к церкви.
— Микки? — В сердце Воорта оживает надежда. Одновременно сжимается желудок.
Фигура приближается.
— Кон, с ним четверо.
«Благослови тебя Боже, Мик. Неужели действительно сработало?»
Бок окликает:
— Теперь пускай Стоуна.
— Иди.
Ощупью, со спущенными брюками, Стоун забирает влево, пробираясь по поляне вслепую. Натыкается на скамью и вскрикивает. Микки проходит мимо него. В пятнадцати футах от двери.
— Идите на мой голос, мистер Стоун, — зовет Бок. — Сколько с ним людей?
«Это должно сработать».
— Я ничего не вижу, — кричит Стоун.
Микки уже почти дошел. Но с ним что-то не так, судя по тому, как бессильно висят руки. Он горбится от боли. Но Воорт не может рисковать, выйдя на открытое место, чтобы помочь ему.
— Они в лесу с обеих сторон, — говорит Микки. — Не выходи.
Бок повторяет:
— Мистер Стоун? Мистер Стоун?
— Не высовывайся, Кон.
Руки Микки не двигаются. Локти висят под неправильным углом, пальцы вывернуты как-то вбок. Да пошло все к черту! Быстрым движением Воорт затаскивает Микки в дверь, когда Стоун наконец отвечает на вопрос Бока:
— Да, один! Он один!
Воорт захлопывает дверь.
Слышен приглушенный крик Стоуна:
— Один, Леон!
Дверь заперта.
Микки, щурясь, оглядывается, качает головой и морщится.
— Только не говори мне, что ты и в самом деле один.
— Он заставил меня все рассказать, — говорит Стоун.
— Уверен, вы продержались сколько смогли.
— Он знает о лодке.
— Это не имеет значения.
Бок отдает приказ по рации:
— Ломайте дверь.
Из леса, со стороны Парковой магистрали, донесся рев двигателя — словно машина повиновалась его воле. Бок представляет себе, как внедорожник едет к ним среди деревьев.
Он терпеливо произносит, стараясь пробиться сквозь шоковое состояние юриста:
— Мистер Стоун, уходите отсюда. Спускайтесь по тропинке и ждите в лодке. Я присоединюсь к вам через несколько минут.
— Какой аэропорт? — спрашивает Стоун, подбирая брюки.
— Ньюбург. — Бок спокоен, внимание сосредоточено на лесе. — Я арендовал «Лир». — Тем временем рев двигателя становится громче. — Смотрите под ноги. Тропинка скользкая. Держу пари, через пару месяцев вы вернетесь домой. Держу пари, все рассосется.
— Я… я…
Стоун унижен, ошеломлен и пристыжен, а Боку нужно, чтобы он действовал. Поэтому наемник лжет:
— Я и сам в первом бою обгадился, мистер Стоун.
— Ты?
Бок видит приближающиеся огни фар.
— У него оружие. — С этими словами Стоун поворачивается и уходит. Сгорбленная фигура ковыляет к берегу. Исчезает в тумане — становится прошлым, далеким, ушедшим.
— Для этого большого ума не надо, — бормочет Бок, когда по другую сторону от церкви, там, где «субару» загораживает дверь, раздаются выстрелы. Начинается отвлекающий маневр. Бок представляет себе, как детектив мчится прочь, от главного входа к задней двери. Воорт выбегает из нефа. Калека Микки пытается не отстать или прячется. Руки болтаются, как у обезьяны. Лорел и Харди. Эбботт и Костелло. Одно слово, клоуны.
«Как они могли вообразить, что одолеют меня?»
Из тумана доносится голос Стоуна. Значит, он еще не спустился вниз.
— Я никогда не думал, что он вернется.
А вот и внедорожник, проламывается на поляну.
Сквозь туман Бок видит, как с обеих сторон от церкви материализуются его люди. Норвежец прижимается к зданию, подбираясь к боковому окну. Внедорожник сворачивает налево и с грохотом несется к парадной двери. Самоходный таран весом в четыре тысячи фунтов.
К черту погружения. Нырять скучно.
Подняв «би-экс-пи», Леон Бок бросается к главному входу. Австралиец окажется там одновременно с ним — сразу после удара внедорожника.
«Вот для этого я и рожден на свет», — думает Бок.
Глава 18
Воспоминания не приходят в заранее назначенное время — как и новые идеи. Они подобны путешественникам Эйнштейна: мелькают в сжатое мгновение, пока бегущий полицейский делает один-единственный шаг.
Бум…
Услышав стрельбу у черного хода, Воорт мчится по нефу с «ремингтоном». Вероятно, Бок ломится мимо оставленного там «субару», сообразив, что Воорт все еще у главного входа. Выстрелы означают, что они сбивают замок… во всяком случае, пытаются. Подобраться ближе. Выбить дерево вокруг старого замка. Перебраться через капот машины.
Бум… Бум…
Воорт думает в Эйнштейновом времени.
Микки ковыляет следом. По крайней мере его глаза пригодятся. Удержать напарника все равно не удастся.
Он не сразу обращает внимание на шум двигателя. Но, уже оказавшись в коридоре, ведущем к черному ходу, Воорт слышит его в мгновения тишины.
Микки кричит:
— Спереди! Не сзади!
Воорт меняет направление.
Слишком поздно. В нефе раздается грохот, и, когда Воорт снова вбегает в старое помещение — ловушка так и не сработала, потому что дверь взорвали, — он видит высокую решетку внедорожника, задом выезжающего из пробитого дверного проема…
Бум…
Воорт стреляет наугад, «ремингтон» выплевывает очереди в загораживающую проем машину и любого, кто попробует войти через главный вход.
Воорт все нажимал на спуск. Осталось четыре выстрела… три… он кричит, чтобы Микки убрался в сторону.
На полу кровь.
Воорт откатывается вправо.
Сквозь туман пробивается свет фар.
Машина остановилась. Задыхаясь, Воорт падает за кафедру, прислушивается к шагам и быстро перезаряжает дробовик, не дожидаясь, пока закончатся боеприпасы.
Микки стонет на полу.
— Окна!
Ставни слева раскалываются. Глушитель! Воорт дергается вверх и влево, стараясь, чтобы кафедра оставалась между ним и дверью… Бум… дерево разлетается в клочья, и он слышит брызги шлепков — девятимиллиметровые пули преодолевают звуковой барьер и вонзаются в дерево или рикошетят от каменных стен.
Пронзительный крик за окном.
По спине Воорта бегут мурашки, когда кафедра у него над головой раскалывается; краем глаза он замечает какое-то движение возле дверей. «Фары по-прежнему не двигаются, так что, возможно, я достал водителя…»