— Билли Мартинс — величайший менеджер из ныне живущих.
Лето просто великолепное. Рон Рейган — президент, а мэр Коч[7] — главнокомандующий Полицейского управления Нью-Йорка — только что вернулся после дружеского визита в Каир.
— Обретут ли руины Нью-Йорка через тысячу лет такое же величие, как пирамиды Египта? Не думаю, — заявил Коч по возвращении.
Билл Воорт смотрит на сына сверху вниз; кажется, он всегда знал, что вопрос о деньгах когда-нибудь возникнет.
— У нас больше, потому что твой тезка выиграл сражение, а не проиграл его. Потому что Воорты разумно вкладывали деньги. Нам с тобой повезло, парень. Везение в жизни необходимо. Почему ты спрашиваешь?
— Потому что игрок с первой базы из «Пауэллз райдерз» заявил, что я — богатенький придурок и что я живу классно потому, что он живет в дерьме. Так ему отец сказал.
Дядя Брам кричит:
— Эй, Билл, комиссар превращается в маленького коммуняку! Пошли-ка его в русский колхоз!
Дяди смеются.
Но Конраду как-то неуютно на душе при мысли о тощем, сердитом мальчике. Он вспоминает, что, когда игра закончилась, тот устало поплелся из парка в сторону бедных кварталов — в другую часть острова. В район, куда несутся под вой сирен полицейские машины. В район, который мелькает в заголовках криминальной хроники в «Дейли ньюс». В район, который показывают по Второму каналу, в новостях о пожарах, перестрелках, арестах наркоманов, беспорядках.
— Эй, Хрущев, будешь бифштекс? — говорит дядя Брам, подавая тарелку. — Или ты предпочел бы помои, какие едят русские? Я дрался с красными в Корее, чтобы малыши вроде тебя могли есть бифштексы.
— Отстань от него, — вмешивается дядя Вим, один из самых любимых родственников Конрада.
Когда на следующее утро Конрад просыпается, папа сидит у него на постели с таким выражением на лице, от которого у мальчика всегда теплеет на душе, он чувствует, что его высоко ценят и в то же время испытывают. Билл говорит:
— Ты хотел велосипед. Я подумал, что сегодня можно было бы купить…
— Спасибо!
— Позавтракаем оладьями с черникой в «Атинз дайнер». Потом отправимся в «Байк-сити», присмотрим тебе велик — легкий-легкий и такой быстрый, чтобы в следующий раз я за тобой в Центральном парке не смог угнаться.
Через час отец и сын в большом «бьюике» едут на север по Шестой авеню в сторону моста Трайборо и «Байк-сити» — сказочного, на взгляд Конрада, места, где продаются почти все двухколесные конструкции, известные в цивилизованном мире. Однако вместо «Байк-сити» папа сворачивает в Гарлем — мимо 125-й улицы, мимо винных магазинов и похоронных бюро, — потом выезжает на Стоу-Драйв и останавливается на заваленной булыжниками парковке, возле обгоревших многоквартирных домов.
В пол-одиннадцатого утра так жарко, что дюжина мальчишек и девчонок носится под струей, бьющей из поливающего улицу водоразборного крана. Капли воды сверкают на ярком солнце, брызгают на покосившийся грузовик у обочины, ободранный и заброшенный.
На улице сто градусов по Фаренгейту,[8] и в прогнозе обещали новые температурные рекорды. Кондиционер выключен, в машину проникает влажная жара. Конрад опускает стекло. Из-за проблесковых маячков на крыше дети держатся от машины подальше.
— Папа, зачем мы здесь?
— Просто посиди, дружок.
— Можно включить кондиционер?
— Не сейчас, начальник.
Конраду уже случалось сопровождать папу на работу, бывать на месте преступления. В будни он часто проводит вторую половину дня в Полис-плаза, 1, где считается кем-то вроде полицейского талисмана. Он не чужой в Гарлеме, но не очень понимает, зачем они приехали сюда сегодня, когда не нужно раскрывать преступлений.
Потом папа заводит машину, нажимает кнопку электростеклоподъемника. Струя прохладного воздуха омывает Конрада, а «бьюик» едет прочь из Гарлема, на север и наконец вплывает на огромную парковку мечты всех детей — торгового центра «Байк-сити» в Бронксе. И папа выбирает велосипед: сверхлегкая алюминиевая рама, выкрашенная блестящей черной краской, переключатели передач «Сан-тур», амортизатор и — самый писк — пятнадцать скоростей.
Это не просто велосипед. О таком мечтает любой мальчишка. Сел на него — и можно представить, что ведешь болид на гонках в Индианаполисе, гонишься за бандитами, сражаешься со звездолетом Чужих или мчишься на велике по небу, как мальчишки в фильме «Инопланетянин».
— Нравится, Конрад?
— Он лучше всех!
— Мы можем купить эту машинку или… — говорит папа, к разочарованию сына отходя от кассы и сворачивая в другой проход, — …«пежо», который стоит вдвое дешевле. Тогда мы сможем купить два велосипеда и отдать один кому-нибудь из детей у того крана. Или какому-нибудь другому бедному ребенку, вроде твоего приятеля в парке.
Конрад хмурится.
— Или, — продолжает папа, направляясь к другому стенду, — мы можем купить «рейли», который стоит втрое меньше первого велосипеда, и купить два велосипеда для других детей, или, если хочешь, поедем в магазин попроще, купим десять уцененных моделей и отдадим девять. Выбирать тебе. Я сегодня решил, так или иначе, потратить определенную сумму. Расходы запланированы.
— Я не знаю тех ребят.
— Все для тебя — или делимся?
Конрад понимает, что все всерьез. Отец хочет испытать сына.
— Папа, что мне делать?
— Решай сам.
— Это к тому, что я спросил вчера?
— Это к тому, чтобы понять, кто ты есть.
— Один для меня. Один для другого мальчика, — решает Конрад. — Это правильный ответ?
— Зачем спрашивать меня? А, например, десять велосипедов для других ребят и ни одного для тебя? У тебя уже есть «швинн».
— Я хочу вот этот. — Конрад доволен решением. Гора с плеч. Хотя он не уверен, правильно ли все понял. — Объясни, — просит он, желая угодить Биллу.
— Когда-нибудь нас с мамой не станет. Надеюсь, такого не случится еще много лет. Но когда случится — дом будет принадлежать тебе. Ты станешь главой семьи. Все будут рассчитывать на тебя, и только ты сможешь найти баланс между тем, что хотят другие, и тем, чего хочешь ты. У тебя есть больше, чем у других. Если ты не наделаешь глупостей, у тебя, вероятно, всегда будет больше, и это делает тебя не таким, как все. Не лучше. Просто не таким. Однако твои желания не всегда будут совпадать с их желаниями, несмотря на то, что ты их любишь и захочешь осчастливить.
Не прошло и года, как родители погибли в авиакатастрофе.
Воорт вспоминает о велосипедах, выезжая на своем «ягуаре» из тоннеля Мидтаун и направляясь на восток против потока почти в час пик, в сторону городских предместий, туда, где Лонг-Айленд соединяется с Куинсом. Здания здесь ниже. Пробки рассасываются, но и очарование исчезает. Воорт минует большое кладбище, фабрику канцтоваров, фабрику застежек-молний и депо Лонг-Айлендской железной дороги. Город — это страна в миниатюре. И сейчас он в ее сердце. Куинс — это Айова или Висконсин Нью-Йорка.
«Что мне делать с Микки?»
Напарник сейчас на втором этаже особняка — отсыпается после попойки.
Воорту не хватает общества Микки. Его грубости. Несмолкаемой болтовни. Саркастических комментариев, которые он отпускает по поводу всех новостей по радио, всех выступлений политиков, всех отговорок подозреваемых и половины решений, которые Воорт принимает в личной жизни.
«Просто дай ему еще пару недель, Камилла».
Но на самом деле Микки все быстрее катится вниз.
Прямо сейчас лучший друг, нетвердо держась на ногах, спускается на кухню, где рассерженная невеста Воорта собирает ленч, чтобы взять с собой на лодочную станцию.
«Мне сейчас надо думать о Колине Минсе».
Воорт сворачивает с Лонг-Айлендской автострады возле Парковой магистрали Литтл-Нек. Город превращается в пригород. Красивые, большие дома с зелеными газонами и зелеными изгородями; дубы заслоняют от света ухоженные улицы. На остановках дети ждут автобусы, которые отвезут их в государственные или частные школы. По спортивному радиоканалу звезда тенниса Амит Амос говорит об Открытом чемпионате США, который скоро начнется в Форест-Хиллз.