— Бернгард, час тому назад к тебе приходил человек с письмом от барона Бранкова, — быстро проговорила она, — он хотел непременно лично передать тебе послание барона, а мы не знали, куда ты ушел. Ты не видел этого человека?
Гюнтер спокойно взял сестру за плечи и, повернув ее по направлению к столу, сказал:
— Не будешь ли ты так добра собрать прежде всего разбросанные рисунки? От чего вы хотели отказаться, мадемуазель Рейх?
Гувернантка сильно смутилась. Ее гнев и негодование совершенно исчезли, ей не хотелось жаловаться на свою воспитанницу, которая уже успела собрать рисунки и теперь стояла рядом с ней, обняв ее стан рукой и положив головку к ней на плечо.
Мадемуазель Рейх хотела освободиться от непослушной воспитанницы, но маленькие ручки крепко держали ее в своих объятиях.
— Я должна была снова сделать замечание Люси, — обратилась Рейх к Гюнтеру: — Она не хочет исправиться.
— Ну, тогда мне придется вмешаться в дело, — проговорил Гюнтер, заметивший маневр сестры. — Я вообще должен побеседовать с вами, мадмуазель Рейх; не пройдетесь ли вы со мной по саду, а Люси в это время займется своим рисованием.
Маленькие ручки продолжали обнимать гувернантку, а глаза так умоляюще смотрели на нее, что последние следы неудовольствия исчезли с лица воспитательницы. Убедившись, что та будет на ее стороне, Люси, внутренне торжествуя, села за стол и сделала вид, что углубилась в работу. Но как только брат и гувернантка исчезли из виду, она бросила рисование, посадила собачку на стол и начала играть с нею, пустив в ход зонтик мадемуазель Рейх и не думая о том, что зубы и лапы собаки не пощадят шелковой ткани зонтика.
Обладательница последнего шла в это время рядом с Бернгардом по дорожке сада. С момента прихода Гюнтера у нее совершенно изменилась точка зрения на окружающие вещи. В отсутствие хозяина дома она постоянно ссылалась на его авторитет, но стоило ему заговорить с ней, как она начинала спорить с ним по поводу каждого сказанного слова и как будто занимала какую-то оборонительную позицию. Бернгард, по-видимому, давно знал эту странную манеру гувернантки и не придавал ее враждебному тону никакого значения.
— Я сейчас получил письмо от барона Бранкова, — начал Гюнтер, — он приглашает нас завтра к себе в замок на семейное торжество. Я поражен этим, так как не сделал ему визита и вообще не искал знакомства с ним. У него, вероятно, есть какие-то основания для того, чтобы желать видеть меня у себя. Не знаю, в чем дело, но во всяком случае приглашение настолько любезно, что отказаться неудобно. Если бы я не поехал к Бранкову, мои соседи могли бы подумать, что я робею, стесняюсь их, а этого я вовсе не хочу.
Рейх слушала Бернгарда с удивлением.
— А Люси? — наконец спросила она после долгого молчания.
— Люси тоже приглашена; я думал было взять ее с собой, но раз вы недовольны ее поведением, то, конечно, она останется дома.
— Почему же? — испуганно воскликнула гувернантка. — Ведь не станете же вы наказывать ее за детскую шалость? Бедная девочка проводит все дни одна, не имея подруг, никакого подходящего общества! Поневоле в голову приходят всякие глупости. Тут нет ничего удивительного! Теперь представляется возможность доставить бедняжке развлечение, а вы хотите лишить ее такого удовольствия. Если Люси узнает, она будет плакать весь день, а этого…
— Вы не можете видеть, — насмешливо закончил Гюнтер. — Мне кажется, что не вы забрали в руки мою сестру, а она — вас. Впрочем, она сделала это со всеми в доме.
— Кроме вас! — добавила гувернантка. — Не родился еще на свете человек, который мог бы забрать в руки вас.
— Вы так думаете? — спокойно спросил Бернгард.
— Да, я так думаю, — ответила мадемуазель, раздраженная спокойствием своего собеседника. — Позволю себе заметить, что в десять раз легче справиться с живым характером Люси, чем с вашим возмутительным равнодушием. Несмотря на ваше снисходительно-рассудительное обращение, вся Добра трепещет перед вами.
— Кроме вас? — повторил Гюнтер слова гувернантки.
— Ну, я никогда ни перед кем не трепетала, — возразила та, гордо подняв голову, — а перед вами…
— В особенности! — снова закончил Бернгард. — Пожалуйста, не трудитесь продолжать. Я читаю по вашим глазам то, что вы хотите сказать.
Гувернантка сердито отвернулась.
— Ведь я предупреждала вас, что не стоит приглашать меня в Добру, — резко заметила она, — я знала, что и здесь мы будем ссориться, как ссорились у нас на родине, когда вы приходили из дома лесничего в дом священника.