— Бога ради, скажите, что случилось с вами, Люси? Кто-нибудь обидел вас?
Молодая девушка отрицательно покачала головой и попыталась заговорить с гувернанткой прежним непринужденным тоном, но ничего не выходило. Она взглянула на чернеющий вдали лес и вдруг, охватив руками шею воспитательницы, спрятала лицо на ее груди и, не говоря ни слова, залилась горючими слезами.
Глава 7
Католический монастырь праздновал один из своих больших праздников. Как всегда в таких случаях, монастырская церковь была местом сбора верующих всей округи, так что, несмотря на обширные размеры, едва могла вместить под своими сводами огромное количество молящихся. Обедню служил сам настоятель, окруженный наиболее уважаемыми духовными лицами. Солнечные лучи, врываясь через сводчатые окна, играли всеми цветами радуги в хрустальных подвесках люстр и бегали зайчиками по мраморному полу. Могучими аккордами неслась с хор музыка; вместе с волнами ладана поднимались вверх звуки человеческих голосов, с горячей молитвой обращенных к Господу. Стоя у алтаря, настоятель совершал службу. Его внушительная фигура казалась еще более величественной в торжественной обстановке богослужения. Он высоко поднял дароносицу, и вся толпа молящихся опустилась на колени; казалось, что люди поклоняются именно ему, этому благословляющему их красивому, властному старику.
За спиной настоятеля находился отец Бенедикт. По заведенному в этом монастыре обычаю, в дни больших праздников все монахи снимали черное одеяние и облачались в богатые шелковые рясы светских священников. Отец Бенедикт был в дорогом, расшитом золотом облачении и казался еще красивее, чем обычно. Его бледное лицо, обрамленное длинными темными вьющимися волосами, привлекало внимание присутствующих, стоявших в первых рядах; не одно женское сердце сильнее билось при виде молодого священника, но он холодно и неподвижно смотрел на алтарь, казалось, полностью поглощенный богослужением. Однако мысли его витали далеко. Он слышал шум стекающего с гор ручья, видел уединенную поляну в темном лесу и сквозь облака ладана — девичью головку с каштановыми локонами и большие синие глаза, влажные от слез. Губы отца Бенедикта крепко сжимались, он старался оттолкнуть от себя это видение, преследовавшее его день и ночь, не дававшее ему покоя даже во время службы у алтаря. Ведь он монах, и его мечты о молодой девушке — преступление…
Многие монахи относились к богослужению с привычным равнодушием профессионалов. Внешне они проявляли полное благоговение перед церковным обрядом, но, как только пение хора отвлекало от них внимание молящихся, начинали вполголоса беседовать между собой.
— Бенедикт сегодня очень красив, — прошептал один из священников, отец Евсевий, наклоняясь к стоявшему рядом с ним приору. — Когда он в черном, трудно себе представить, какой у него в сущности внушительный вид.
— Военный мундир был бы ему гораздо более к лицу, — с усмешкой так же тихо отвечал приор, бросая многозначительный взгляд на семью графа Ранека.
— Обрати внимание, как смотрит на Бенедикта граф Ранек, — пробормотал отец Евсевий, — можно подумать, что только его одного и видит. Ты не находишь, что граф очень мрачен сегодня?
Усмешка снова пробежала по губам приора, но он низко склонил голову и молитвенно сложив руки, принял смиренный вид, однако при этом насмешливо заметил:
— Его сиятельство, вероятно, предпочел бы видеть отца Бенедикта в качестве наследника майората, а Оттфрида на его месте, у алтаря!
— Глупости! — возразил отец Евсевий, тоже смиренно склоняя голову. — Неужели ты веришь темным слухам?
— Я верю лишь собственным глазам, а они у меня очень зорки, как тебе известно. Нужно только стараться, чтобы эти слухи не достигли ушей Бенедикта; он и так слишком высокомерен, а когда…
Громкий голос настоятеля заглушил последние слова приора. Служба подходила к концу. Толпа молящихся двинулась к выходу, почетные посетители тоже поднялись с мест, прелат со своей свитой удалился во внутренние покои.
Отец Бенедикт вышел в ризницу и, не снимая праздничного облачения, о котором, видимо, совершенно забыл, стал смотреть через окно на раскинувшуюся за ним залитую солнцем долину и возвышающиеся вдали горы.
Вдруг одна из боковых дверей ризницы открылась и в нее вошел приор.