Большой, прекрасно ухоженный монастырский сад мог бы оказать честь и королевскому замку. Бывший граф Ранек ничего не проиграл, избрав себе жизнь монаха. Его брат, владелец майоратного имения, не мог сравниться с ним по богатству и силе влияния; прелат чувствовал себя неограниченным властелином и повелителем в той среде, в которой проводил свою жизнь.
Однако не все благоговели перед настоятелем монастыря, и в частности отец Бенедикт. Его не прельщало великолепие, окружавшее прелата. Может быть, он и мечтал когда-то, что займет со временем такое же почетное место в монастыре, но если у него и были такие честолюбивые мечты, они давно исчезли. Теперь он смотрел на настоятеля и на всю роскошь окружающей обстановки так же холодно-равнодушно, как утром — на толпу, стоявшую на коленях в ожидании его благословения.
Прелат был в тот день настроен очень милостиво. Он знаком подозвал к себе монаха, почтительно стоявшего в некотором отдалении, и ласково заговорил с ним.
— Вы хотели видеть меня, отец Бенедикт? В чем дело? Я готов выслушать вас.
— У меня просьба к вашему высокопреподобию.
Настоятель с некоторым изумлением взглянул на монаха. До сих пор тот ни разу не обращался к нему, а лишь коротко отвечал на предлагаемые вопросы и молчаливо повиновался всем требованиям.
— Говорите! — ободряющим тоном сказал он.
— Несколько недель тому назад сюда приезжал священник из провинции. Он просил вас, ваше высокопреподобие, дать ему помощника для исполнения духовных треб ввиду того, что болезненное состояние и преклонный возраст не позволяют ему удовлетворить всех прихожан. Вы еще не решили, кого послать ему в помощь?
— Нет, не решил!
— В таком случае, ваше высокопреподобие, прошу вас назначить меня.
— Вас? Почему? На каком основании? — удивленно спросил настоятель.
Отец Бенедикт потупился. Он чувствовал, что краснеет под испытующим взглядом прелата.
— Мне, мне… хочется деятельности. Жизнь в монастыре обрекает меня на полную праздность. Я — самый младший из священнослужителей, и потому мне совершенно не приходится исполнять священнические обязанности. У меня остается так много свободного времени…
— Но ведь вы употребляете его с большой пользой, — прервал его настоятель, — вы день и ночь сидите над книгами. Неужели вы потеряли интерес к науке?
Отец Бенедикт ничего не ответил, но краска залила его лицо. Он не мог и не хотел назвать настоящую причину, заставлявшую его бежать из монастыря.
— Ведь место, на которое вы проситесь, самое худшее из всего, что можно себе представить, — продолжал настоятель. — Там, высоко в горах, вы будете отрезаны от всех людей, от всего мира. Вам придется иметь дело с жителями жалкой, бедной деревушки и довольствоваться весьма суровой обстановкой, ни о каких удобствах не будет и речи.
— Я молод и не изнежен, — тихо ответил отец Бенедикт; — кроме того отцу Клеменсу нужна помощь только в течение нескольких месяцев, пока не наступит весна.
— Странно! Я думал кого-нибудь послать в горы в виде наказания, — задумчиво произнес настоятель, не спуская своего проницательного взгляда с лица собеседника, — и уж никак не ожидал, что один из моих приближенных сам пожелает ехать к отцу Клеменсу. Хорошо, я подумаю о вашей просьбе.
Молодой монах молча поклонился, но не уходил, так как настоятель не сделал знака, что он может удалиться. Несколько секунд стояла полная тишина, но по лицу отца Бенедикта видно было, что он хочет и не решается сказать еще что-то.
— Ваше высокопреподобие… — наконец произнес монах.
— Вы желаете еще чего-нибудь? — спросил прелат.
— У меня сегодня утром была жена Игнатия Ланка; ее муж при смерти и желает причаститься. Бедная женщина умоляла сделать на сей раз исключение и приобщить больного.
— Вы, конечно, отказали ей? — строго проговорил прелат. — Вы знаете, что ее муж — богоотступник, что он был участником движения, направленного против нас.
— Игнатий Ланк — самый честный крестьянин во всем округе, — возразил отец Бенедикт прерывающимся от волнения голосом. — Он всегда относился почтительно к монастырю и еще недавно спас жизнь отцу Евсевию, когда тому грозила опасность утонуть.
— Он переменил образ мыслей?
— Нет!
— В таком случае откажите ему в причастии и, если он умрет, не служите по нем панихиды.
— Ваше высокопреподобие… — начал было отец Бенедикт.