Шоссейная дорога сначала шла вдоль железнодорожного полотна, а потом — среди поросших кустарником зеленых холмов. Мы почти не встречали пропастей, обрывов, крупных скал. И все же нам то и дело попадались подъемы, спуски, виражи. Иногда над дорогой нависал крутой склон горы, а затем машина проносилась по каменному виадуку над ущельем, по дну которого-журчала мелкая, но быстрая речушка. Оглядываясь по-сторонам, легко себе представить, как трудно было здесь действовать бронетанковым и механизированным частям карателей: местность в стороне от шоссе почти непроходима, дорога легко простреливается с холмов, взрыв моста или даже порча шоссе может перекрыть движение-на несколько дней.
Названия небольших городов, встречающихся по пути (то ли поселков городского типа, то ли полугородов-полуселений), напоминают о битвах за национальное освобождение: в свое время и Мирабо и Бордж-Мепаиль не сходили с первых полос французских газет и часто упоминались в листовках ФНО, сообщавших о столкновениях с колониальной полицией и войсками, об актах саботажа и диверсиях, осуществленных патриотами Сейчас здесь все тихо. На ровных местах и даже на склонах холмов — аккуратно возделанные участки: пригодная для обработки земля тут на вес золота.
«Тизи» означает по-кабильски «холм». Но город стоит не на холме, а в низине. Над ним вздымаются холмы и горы. В многочисленных лавках — сувениры, керамика, свежие газеты, как алжирские, так и французские. Коммерческая деятельность протекает столь же спокойно, как и в других алжирских городах. Только торговцы проявляют побольше изворотливости в спорах о цене.
Почти через весь город тянется бульвар Беллуа, на котором стоит дом Иратни Слимана. Это довольно широкая пыльная улица, спускающаяся с одного из холмов и затем вновь ползущая вверх. В самом низком ее месте — площадь перед мэрией. От нее под прямым углом и еще больше вниз отходит улица Аббана Рамдана, одного из наиболее выдающихся руководителей алжирской революции, автора первой (Суммамской) программы ФНО, создавшего четкую структуру военно-политической организации повстанцев Кабилии (впоследствии эта структура легла в основу организации ФНО и Армии национального освобождения по всему Алжиру). Вплоть до своей гибели в 1958 г. Аббан Рамдан играл видную, если не решающую, роль в руководстве алжирской революцией. Кабилы считают его самым крупным организатором и теоретиком революции.
Улица Аббана Рамдана пересекает площадь, на которой стоит небольшая церковь. На площади — рынок под матерчатыми навесами. Торговля идет всякой мелочью, в основном старой одеждой. Церковь здесь — не просто след былого пребывания французов. Католическим миссионерам именно в Кабилии удалось обратить в христианство несколько тысяч человек (о драме этих людей, которых соотечественники считали отступниками от веры отцов, очень хорошо рассказал в своих произведениях Мулуд Фераун). Есть в Тизи-Узу и мечеть. Она больше церкви, украшена характерным для берберского искусства геометрическим орнаментом.
Большинство домов в городе — в один-два этажа. Над ними возвышаются два одиннадцатиэтажных оранжево-красных здания. Перед ними — небольшой сквер с пальмами. Старики-горожане и приезжие крестьяне одеты традиционно: красная (иногда белая) шешиа, напоминающий бурнус белый балахон или нечто вроде длинного серо-голубого сюртука. Прошествовавший по скверу старик в тюрбане и турецких шароварах выглядел чересчур экзотично, почти «по-тлемсенски». Женщины ходят с открытыми лицами, за исключением, как это ни странно, молодых девушек из богатых семей. Они даже за рулем собственного автомобиля не снимают хаика и лааджара.
Осмотреть Тизи-Узу можно за несколько часов. Сделав это, я вернулся на бульвар Беллуа, где встретился с Иратни Слиманом, только что сытно пообедавшим в кругу семьи. Он завел мотор, и мы с ним поехали обратно. По дороге он расспрашивал меня, как понравился мне его родной город, рассказывал, что большинство туристов стремятся почему-то ехать к морю или в Сахару, не понимая, что лучше гор нет ничего на свете. В столице мы с ним расстались после несколько оживленной дискуссии по вопросу о размерах платы за поездку (мой собеседник явно не страдал отсутствием «развитого коммерческого духа» и, не умея писать, прекрасно считал). Но, преодолев все разногласия, мы пришли к обоюдному соглашению. «Хорошего настроения на дорогу, — пожелал мне на прощание Иратни Слиман. — Приезжайте еще раз. Тогда мы сможем съездить высоко в горы».
РЕВОЛЮЦИЯ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Всякий раз, возвращаясь в город Алжир, поражаешься тому, как гармонично сочетает в себе алжирская столица особенности и своеобразие различных районов страны. «Каждая область Алжира имеет свое лицо, — говорил по приезде в Москву виднейший алжирский художник Башир Йеллес. — Но в городе Алжире вы можете встретить все эти лица». Это свидетельство человека с утонченным зрительным восприятием, к тому же — уроженца Тлемсена, влюбленного в свой родной город, заслуживает всяческого внимания. Действительно, в алжирской столице находишь и фешенебельный модерн европейских кварталов Орана, и седую старину мусульманской части Константины, и специфический колорит мавританских лавок Тлемсена, и аромат Кабилии. Сюда стекается народ со всех концов страны: энергичные и предприимчивые кабилы (благо их край начинается в 50 км от города Алжира), закаленные суровой природой обитатели горно-степных восточных районов, трудолюбивые уроженцы западных областей. Город Алжир, многоликий и многообразный, всех принимает и перемешивает. Именно здесь больше всего можно говорить о единстве алжирской нации: в столице сливаются в единый сплав различные говоры, черты характера, бытовые особенности. Кроме того, в ней четче, чем в любом другом уголке страны, представляешь себе масштабы титанической борьбы всего алжирского народа за построение новой жизни.
На многих зданиях столицы и на специальных щитах вывешены плакаты: «Да здравствует социалистический Алжир!», «Уничтожить эксплуатацию человека человеком!», «Осуществить аграрную революцию!», «Искоренить буржуазию!», «Равномерно распределить богатства страны!». Последний лозунг имеет особое значение — он напоминает об усилиях правительства устранить неравномерность в распределении продовольствия и других ресурсов между различными областями страны, например между цветущим западом и гористым востоком.
На улицах Алжира еще можно встретить прожигающих жизнь щеголей, а в кафе и ресторанах иногда собираются шумные компании с пышно разодетыми дамами, прибывающие на великолепных автомобилях. Буржуазия, еще есть в стране, а особенно в столице. Но ее время безвозвратно уходит в прошлое. Даже слово «буржуазия» стало в Алжире бранным. Сами буржуа его стыдятся и всячески от него открещиваются. В прессе даже писали о каком-то владельце кафе, который подал в суд на профсоюзную газету за то, что она назвала его «буржуа». Отмечались также случаи, когда собственники мелких гостиниц, мастерских, лавочек, кафе нанимались на службу, чтобы иметь возможность именоваться «трудящимися».
Демократия и демократичность здесь в большом почете. Однако одними выборами, митингами и речами новой жизни не построишь: нужны квалифицированные кадры, финансовые и технические средства. Во Франции и других странах учатся тысячи алжирских студентов, проходят стажировку и переподготовку высшие и средние служащие государственного аппарата и специалисты различного профиля. Но алжирцы отнюдь не желают уповать лишь на помощь извне. Они сами готовят инженеров, врачей, учителей, техников. По данным министерства социальных дел, Алжир, имевший летом 1963 г. одного врача на 44 тыс. человек, к июлю 1967 г. должен будет иметь одного врача на 5300 человек. Поставлена задача иметь одного врача на 800 человек. Но для этого министерство предполагает вначале создать «медицинскую службу социалистического типа»; пока что оно объявило набор в трехгодичные школы санитарных техников (т. е. фельдшеров), куда принимаются все, достигшие 17—24-х лет и имеющие начальное образование. Широко развернулось в стране профессионально-техническое обучение: техник, мастер, квалифицированный рабочий сейчас нужны не менее инженера.