Мы едем в город. Становится жарко. По обе стороны шоссе все — и почва и недавно выстроенные дома — желтовато-серого, песчаного цвета. В сочетании с неторопливыми движениями попадающихся навстречу людей это производит впечатление какой-то монотонности и медлительности. По это лишь первое и, как почти всегда бывает, обманчивое впечатление. В самом Дамаске, большом современном городе, сплошь застроенном многоэтажными зданиями, в архитектуре которых преобладают новейшие европейские веяния (особенно поражают обилие, разнообразие и необычные формы балконов и лоджий), жизнь бьет ключом: на всех перекрестках идет бойкая торговля, узкие тротуары переполнены прохожими, а улицы — торопливо гудящими многочисленными автомобилями разнообразных марок. И хотя что-то от первого впечатления сохраняется (особенно когда наблюдаешь, как хладнокровно медлительны дамаскинцы перед носом несущейся с большой скоростью автомашины), внимательный наблюдатель сравнительно быстро улавливает подлинный ритм жизни Дамаска: несколько более спокойный, чем, скажем, в европейских столицах, но в целом деловой и полнокровный. Здесь гармонично сочетаются восточная традиция и современные новшества.
Это сочетание можно проследить всюду. В глаза бросается обилие колоритных лавочек, словно затерявшихся среди современных зданий, англо-французские дубли арабских надписей, мусульманские символы на защитной, европейского типа форме сирийских военнослужащих. Кстати, военные в сирийской столице попадаются на глаза чаще, чем, например, в Тунисе или даже в Каире. Как мне сказали, это объясняется тремя обстоятельствами: относительной многочисленностью сирийской армии, ее решающей ролью в политической жизни страны после марта 1963 г. и близостью Дамаска к израильской границе.
Большинство сирийских горожанок одеваются по-европейски, но лица у некоторых еще закрыты черной вуалью — хиджабом. Среди мужчин гораздо реже, чем в других арабских странах, можно встретить прохаживающихся с непокрытой толовой. При этом многие из них, пренебрегая феской, тюрбаном или шляпой, носят особый головной убор — куфийю, представляющий собой исключительно ближневосточную достопримечательность и не встречающийся у африканских арабов. Это большой белый или клетчатый платок, закрывающий от солнца голову, щеки и шею. Закрепляется он с помощью охватывающего голову толстого жгута — укаля. Укали обычно бывают из темной шерсти; они дважды обвивают голову, но иногда (у тех, кто побогаче) встречаются и тройные, шитые золотом. Нередко укалем называют и весь головной убор. Как правило, его носят бедуины и оседлые крестьяне, а в городе укаль встречается реже.
Отель, в котором мы останавливаемся, называется «Гранада» — в память о существовавшем много столетий назад мусульманском эмирате на юге Испании. Оборудован он, разумеется, вполне по-европейски, обслуживающий персонал говорит по-английски и по-французски. Пока мы были в Дамаске, в вестибюле отеля постоянно толпились представители местной черкесской колонии, желавшие повидать входившего в состав нашей группы товарища из Кабардино-Балкарии. Напротив «Гранады» — лавочка, хозяин которой, восседая за кипами арабских газет и французских журналов, торгует открытками с лубочными изображениями полулегендарного героя арабского эпоса Антары ибн Шаддада, совершавшего свои бесчисленные подвиги во всех концах известного арабам средневековья мира — от Испании до Индийского океана. Рядом — кинотеатр, в котором демонстрируется египетский фильм об Антаре. Названия всех фильмов, включая американские «вестерны», изображаются пышной арабской вязью. Когда стемнеет, эта же вязь сверкает неоновыми стилизованными буквами на всех зданиях официальных учреждений. В это время Дамаск лучше всего наблюдать с нависшей над ним с севера и северо-запада горы Касиун, на которую надо ехать мимо ярко освещенного здания радио и телевидения, мимо усиленно охраняемого президентского дворца и сравнительно недавно выстроенного «квартала эмигрантов», заселенного, как нам сказали, сирийцами, вернувшимися на родину после долгого пребывания на чужбине, а также арабами, пожелавшими переселиться из других стран в Сирию. Судя по внешнему виду домов, обитатели квартала — люди состоятельные.
С горы Касиун открывается панорама ночного Дамаска. Яркое освещение позволяет определить конфигурацию города: широко раскинувшись в низине, он постепенно распространяется вверх. Поднимающиеся в гору улицы застроены новыми домами своеобразной архитектуры, сочетающей западный модерн в конструкции и восточное богатство декора, с вычурными портиками, крытыми галереями и балконами, как бы опоясывающими здания. В верхней части города живут люди побогаче. Здесь прохладно в самую сильную жару. Но в нижних кварталах живут не только бедняки. Здесь расположена деловая часть столицы, почти все отели (летом, в жаркое время, туристы редко приезжают в Дамаск) и, по сути дела, все исторические памятники и достопримечательности города.
К числу достопримечательностей относятся и 265 мечетей, длинные, круглые в сечении, на турецкий манер, минареты которых возвышаются повсюду. Днем народу в мечетях мало. Вечером, после окончания работы, число посетителей в храмах аллаха возрастает. У ярко освещенного входа в мечеть часто можно наблюдать, как чистильщик, не тратя времени зря, усердно трудится над обувью, оставленной верующими. Иногда кажется, что мечетей в городе больше, чем на самом деле, так как многие здания, особенно официальные, по своей архитектуре напоминают мечети и медресе, но не местные, а среднеазиатские: такие же высокие, массивные, с огромными порталами.
Пересекающая Дамаск многими рукавами река Барада в черте города мелка и мутна, но за его пределами представляет собой ряд широких и бодро журчащих потоков. Здесь, в благодатной тени садов, прячутся уютные загородные ресторанчики, привлекающие посетителя достижениями арабской кухни, ароматом обильных цветов, звоном впадающих в Бараду ручейков, а главное — тем ощущением неспешного, чуть ленивого, как говорится, «с чувством, с толком, с расстановкой», проникновенного наслаждения жизнью, которое известно у нас под названием «кейфа». Но, разумеется, наибольшее удовольствие здесь посетитель получает от изощренного искусства местных кулинаров. Нам очень понравилась «мазза» (или «меззе») — многообразная и многосменная закуска, столь красочно описанная многими путешественниками. «Мазза» — искусно приготовленные, причем в сравнительно небольших количествах, бобы, орехи, овощи, соусы, соленья и т. п., после поглощения которых не нужен уже никакой обед. Это и не мудрено, если учесть, что некоторые варианты «маззы» включают до 30 блюд.
Дамаск расположен в центре огромного оазиса Гута. Здесь на десятки километров тянутся фруктовые сады и оливковые рощи. Журчит сверкающая на солнце вода оросительных каналов. Почва тщательно обработана, ни один клочок земли, ни одна капля воды не пропадают даром. «Говорят, — шутит доктор Пури, — что пророк Мухаммед, побывав в Гуте еще до основания им ислама, был настолько ею восхищен, что свое описание мусульманского рая строил на воспоминаниях о Гуте». Действительно, обилие солнца и влаги, густой зелени, дающей столь ценную в этих местах прохладу, сочность плодов и красота цветов Гуты способны дать человеку поистине райское блаженство.
Мы еще долго вспоминаем Гуту, ее буйное весеннее цветение и яркие краски. В самом Дамаске душно никогда не бывает, тем не менее воздух Гуты не идет ни в какое сравнение с городским. В последующие дни нам довелось многое повидать в Сирии. Но, пожалуй, нигде, кроме Гуты, нет столь счастливого соединения всех достоинств благодатной сирийской земли.
ПРИМЕТЫ ДАЛЕКОГО ПРОШЛОГО
Проходя по знаменитому рынку Дамаска — суку Хамидийе, трудно не восхищаться замечательным искусством сирийских ремесленников — ткачей, чеканщиков, полировщиков, гончаров, медников, резчиков по дереву. Кажется, что их умелые руки вооружены почти четырехтысячелетним опытом их предшественников, ибо первые упоминания о Дамаске в исторических документах относятся к 19-му столетию до нашей эры. Сирия сегодняшнего дня — наследница и продолжательница лучших традиций духовной и материальной культуры государств и народов, существовавших на ее территории в минувшие века.