— А как Вы догадались, что это я, а не кто — либо другой? — спросила несколько удивленная Суворова.
Одновременно она протянула следователю ордер.
Бурый, а это действительно был он, неожиданно для защитника улыбнулся широкой, открытой улыбкой. Что не похоже было на поведение сотрудника такого учреждения, как управление по борьбе с организованной преступностью и коррупцией. Заговорщицки прищурившись, следователь ответил:
— Я мог бы повилять хвостом, как павлин, и сказать, что установил это методом дедукции. Как Шерлок Холмс. Но, к сожалению, я не могу действовать так, как он. У меня есть старая привычка, которую я унаследовал, если это можно так сказать, от отца. Он тоже, в свое время, был следователем. Сейчас уже на пенсии. Мне, правда, еще далеко до него. Так вот, я, по его примеру, привык заранее узнавать предварительную информацию о человеке, с которым буду пусть и не очень долго, но работать бок о бок. Даже, если я уже когда — то работал с ним. Вот и порасспросил Ваших местных следователей.
— И?
— И они предупредили, что Вы опытный адвокат, и палец в рот Вам не клади. Хотя, если мне память не изменяет, Вы и раньше были такой же.
— Ну, еще ни у кого не только у Ваших коллег, но и у других, с кем общаюсь, я пальцы не трогала.
— До поры до времени, — опять улыбнулся своей широкой, открытой всему миру улыбкой Бурый.
— Хорошо. Убедили. Давайте перейдем к нашему делу. В чем подозревается Звягинцев?
— О! Сейчас даже трудно описать все, в чем он подозревается. Нутром чувствую, что расследование будет длительное и не легкое. Но сейчас нам предстоит его допросить только по одному эпизоду, на котором он «засветился» по полной. Насколько я понял, он и сам не отрицает этот эпизод. Так, что пока у нас с Вами никаких трудностей не должно быть. Хотелось бы, конечно, чтобы он и остальные эпизоды признал сам, а не пришлось бы мне все доказывать. Знаете ли, всегда хорошо для следователя, когда подозреваемый, а потом обвиняемый сам обо всем рассказывает. Пусть даже в своей обработке.
— Посмотрим, посмотрим. Я заранее не хочу ничего обещать. Но я всегда готова идти навстречу умному и добросовестному следователю, у которого его слова не расходятся с его делами.
— Поверьте мне на слово. Я был таким и останусь, уверен, в будущем. Еще никто из моих подопечных не сказал, что я зря «навесил» на него то, что он не совершал. Но, если я уверен, и для моей уверенности есть все веские основания и доказательства, то, отпирайся, не отпирайся, я вменю все, что положено.
Суворова внимательно взглянула на собеседника. Он все больше начинал ей нравиться. Как следователь, конечно.
— Ну, что ж. Посмотрим. Так что Вы планируете делать сейчас?
Но, не отвечая на вопрос защитника, Бурый задал совсем неожиданный для нее вопрос:
— Скажите, Вы раньше защищали Звягинцева?
— Да. А какое это имеет значение в данном случае? — В свою очередь спросила Татьяна Васильевна.
— Нет, нет, никакого. Я спросил только потому, что он сразу назвал Вас в качестве своего защитника. Это меня несколько удивило.
— И все-таки, что будем делать дальше:
— Вы ведь будете ходатайствовать о личной встрече с подозреваемым наедине, — скорее констатировал, чем спросил Бурый.
— Вы угадали.
— Поэтому мы сейчас спустимся в ИВС. Я оставлю Вас. Надеюсь, что Ваша беседа, или встреча, как будет Вам угодно, продлится не долго. Знаете ли, много нужно успеть еще до того, как предъявить обвинение Звягинцеву.
— Не знаю. Все будет зависеть от позиции моего клиента.
— Я же сказал, что надеюсь на это. Я не собираюсь ущемлять ни его, ни Вас в Ваших правах.
— Договорились. Так, идем?
— Да, пойдемте.
Они спустились на первый этаж все в то же фойе с помещением оперативного дежурного.
Дежурный, по всей видимости, знал следователя в лицо. Потому, что сразу открыл дверь, ведущую к другой двери, непосредственно в изолятор временного содержания.
Эту дверь открыл уже дежурный по изолятору, прапорщик милиции.
Проверив документы только у Суворовой, так как, скорее всего, и он был лично знаком со следователем, он пропустил их в помещение изолятора.
***
Адам Александрович прервал свой рассказ.
— Кратенько опишу, что собой представляло, это помещение, именуемое изолятором временного содержания в то время. Ведь в свое время до реорганизации у нас в РОВД был свой ИВС. Правда, в гораздо меньших размерах. Да, нам большего и не надо было. Хотя, не часто, но было такое, что иногда в очередь приходилось вставать, чтобы попасть в него. Особенно, если там работали оперативники.