ГЛАВА ВТОРАЯ
ИЮНЬСКОЙ НОЧЬЮ
Дмитрий проснулся от оглушительного грохота, будто над ухом с размаху ударили по листу железа. Не понимая, что произошло, инстинктивно потянулся к кобуре, из осторожности продолжая лежать неподвижно.
Свет в кабинете погас. Привыкнув к темноте, Дмитрий увидел: чуть покачивалась на одной петле разбитая оконная створка, в верхнем углу рамы уродливо торчали осколки стекла.
«Стреляли... хотели припугнуть» — мелькнула догадка.
Сильным рывком Дмитрий поднялся с дивана и, уже забыв об осторожности, перебежал в кабинет. В тот же миг за окном послышался быстрый топот, возглас: «Стой, стрелять буду!». И все смолкло. Прижавшись к стене. Дмитрий прислушался: в настороженной тишине по-особому гулко звучали приближающиеся шаги. В дверь нетерпеливо постучали.
— Кто? — негромко спросил Дмитрий, привычным движением пальцев взводя курок.
— Я! Лавр... Аргентовский!
Дулом нагана Пичугин сбросил крючок с двери, толчком ноги открыл ее и невольно зажмурился от ослепительного света карманного фонарика, который держал Аргентовский. Тот с порога кинулся к Пичугину, неловко, по-мужски, обнял его.
— Жив!.. Дружище!
— Да успокойся, целехонек! Я от пули заговорен, — шутливо отозвался Пичугин, отводя от лица фонарик. — Промахнулись. Не заметил, кто стрелял?
— Разве в темноте разглядишь! — воскликнул Аргентовский.
— А еще комиссар милиции! Вот и надейся на тебя! — добродушно шутил Пичугин. — Ты что зашел, Лавр?
— Только что объезжал посты... Связной Цыганок сообщил, что станция захвачена... Белогвардейцы начали наступление на город.
— Что же ты не позвонил?! Ведь дорога́ каждая минута.
— Пытался... телефон не работает по всему городу... и электричество выключено.
Посуровели карие улыбчивые глаза Пичугина, две резкие морщины глубоко прорезали переносицу.
— Значит, все же решились на провокацию... Не зря мы опасались! — прервал он молчание. — Ну, Лавр! Расходимся... Твое место в штабе, езжай на Бакиновскую заимку, по дороге загляни к пулеметчикам у моста. А я проверю посты... С донесением в штаб пришлю Цыганка.
Надев старенькую шинель, Пичугин достал из стола две гранаты-«лимонки», положил в карман и первым вышел из кабинета. Он шагал по коридору крупно и размашисто, не говоря ни слова. Аргентовский, понимая его состояние, тоже молчал. На крыльце Пичугин остановился, прислушался. Со стороны станции доносился отдаленный свисток паровоза, то замирающий, то усиливающийся, тут и там сухо трещали ружейные выстрелы; за Тоболом строчил пулемет.
— Слышишь? — круто повернулся Пичугин к товарищу. Тот молча кивнул головой.
Они пересекли небольшой дворик. Под низкой крышей к столбу был привязан серый жеребец. Почуяв знакомых людей, он радостно заржал, беспокойно забил копытом. Пичугин, отвязав повод уздечки, ласково потрепал коня по крутой упругой шее и легко вскочил в седло.
— Ну, Лавр, кто знает, увидимся ли... — промолвил он и порывисто склонился с седла.
Друзья расцеловались.
— Помни уговор: при ликвидации штаба документы сжечь, деньги переправить по условленному адресу.
— В случае чего, Дмитрий... меня отыщешь через сестренку Наташу.
Пичугин рванул поводья; застоявшийся конь, вздрогнув, с места перешел на рысь. Аргентовский любящим взглядом проводил быстро исчезавшую в предутренней темноте переулка ладную фигуру друга.
Припав к взмыленной шее Серого, Пичугин скакал от одного красногвардейского отряда к другому, стремясь побывать на всех оборонительных рубежах, в разных концах города.
Разгоряченный конь вынес его на широкий перекресток, к кирпичному зданию бань Соснина, где был оставлен в засаде небольшой матросский отряд. С чердака щелкнул одиночный выстрел. Дмитрий осадил коня, и тот встал на дыбы, едва не сбросив седока. «Взж-ж!» — пронеслось над самой головой, и вслед, как запоздавшее эхо, вразнобой прозвучали выстрелы.
Серый, закусив удила, словно заведенный, закружился на месте и, оседая на круп, вдруг заскользил всеми ногами по мостовой. Натянув поводья левой рукой, Пичугин правой выхватил из кармана «лимонку», зубами выдернул чеку и, размахнувшись, бросил гранату изо всех сил. Повернув коня, ослабил поводья. Где-то позади раздался взрыв.
«Что же случилось с матросами? Неужели погибли? — лихорадочно думал Пичугин. Перед глазами встало веселое лицо Саши Громова. Сжав зубы, он решил: — К коннице!.. Ударим в тыл, отрежем отступление к станции».
Пришпорив Серого, он пустил его в галоп.
В эти минуты не знал Пичугин о черной измене Корочкина, подвизавшегося в роли военного «спеца», в прошлом офицера расформированного запасного стрелкового полка, стоящего в Кургане. Этот-то замаскировавшийся враг при первых же стычках с белочехами и подвел матросский отряд у Соснинских бань.