Когда рыбаки пробовали ставить здесь крючковую снасть, то оказалось, что осетры и смотреть не хотят на наживку.
Так как осетры не двигаются, то исключается возможность поймать их сетями.
И вот единственный пока изобретенный способ — бой сандовью! Конечно, это способ кустарный, мало прибыльный. Достаточно небольшого волнения, а ветер здесь почти постоянно, и рябь на воде не позволит увидеть неподвижно стоящую рыбу.
Я слушаю рыбака, а солнце печет. Жарко, и хочется пить. Молока нет, кумыса нет. Сажусь на лошадь, и едем к колодцу. Влево от дороги сереют несколько крупных плитняков, положенных в "клетку" друг на друга: это — колодец.
Подъезжаем. Длинная плита, выдолбленная в роде корыта, полна воды: это — для лошадей и верблюдов. Здесь есть обычай: напившись и напоив скотину, туркмен наливает в "корыто" воды на всякий случай для того путника, у которого случайно может не сказаться чем зачерпнуть воду из колодца.
Быстро делаю два — три глотка теплой солоновато-тухлой воды и… больше не могу. Не идет!
— Что не пьешь? — участливо обращается туркмен-провожатый. — Пей, — и он снова протягивает жестяное ведерко.
— Нет! — качаю я головой и, удивляясь, наблюдаю, с каким удовольствием он тянет из ведра эту невкусную жидкость. Я смотрю на его черное от загара, умное и красивое лицо.
— Ты туркмен? — спрашиваю его.
— Да, ших! — отвечает он.
Шихи — это особое племя туркмен, которое живет по берегу Каспия от Джаффара до Кизыл-Су. Они отличаются исключительным трудолюбием, быстро осваиваются со всякой работой, очень способный народ и на рыбных промыслах этого участка работают по заготовке и разделке рыбы, не уступая профессиональным рабочим. Шихи прекрасные моряки, рыболовы, очень гостеприимны и миролюбивы. Племя это немногочисленно, и единственное их занятие — рыболовство, если не считать случайных работ, за которые они берутся из-за необходимости, когда нет лова рыбы или у шиха нет лодки с сетями для производства промысла.
Мы снова повернули к берегу. Здесь по плотному песку лошадям легче итти.
Я возвращаюсь в Красноводск. Извилистой чертой уходит вдаль заливаемый белой пеной берег. И далеко по нему видны правильные ряды белых и розовых раковин, выброшенных прибоем.
Серый, неподвижно лежащий на песке странного вида предмет обратил мое внимание. Проехав шагов сто, я разглядел, что это — молодой тюлень. "Очевидно, выбросило волной мертвого детеныша тюленя", — подумал я, но в это время зверь поднял голову. Этого было довольно, чтобы во мне загорелось охотничье чувство-поймать животное.
Направив лошадь ближе к воде, я ударил поводом и в карьер пустился наперерез тюленю. Он грелся на солнце и, видимо, не ожидал нападения, когда я очутился между ним и водой. Спрыгнув с лошади, я пошел навстречу. Животное подняло голову, встало на передние лапы и зашипело на меня, как шипят кошки, когда они чем-нибудь сильно встревожены. Раскрытый рот, хрип и угрожающая поза заставили меня остановиться. Молодой тюлень имел светло-серую окраску шерсти на спине и почти белую на брюхе. Шерсть, чисто вымытая, отливала шелком. Во рту сверкали зубы, тонкие как шпильки, два сверху и два снизу. Не переставая шипеть и грозно смотря, он устремился на меня.
Что с ним делать? Убить? Чем? Да для чего? Я отступил и дал ему дорогу. Он неожиданно быстро, пригнувшись к земле, добежал до берега, бросился в море и в одно мгновение, сверля воду хвостом, как винтом моторной лодки, был в двухстах метрах от берега.
Я сел на лошадь. Его черная голова, как точка, еще мелькала среди синих волн Каспия.
Удрал! Ну, не попадайся зимой тюленьщикам! Они не спустят!
Гора Шах-Адам заботливо, как мать больного ребенка, закрывает г. Красноводск от холодных северных ветров. Отроги гор кругом обложили маленький, весь из известкового камня городок. Поэтому летом, когда море спокойно и ветер улетел на западный берег, к Баку, жара здесь — как в духовом шкафу, где пекут пироги. Даже ночью температура воздуха не падает ниже+ 20° и так же душно, как днем.
Все здесь приспособлено к тому, чтобы из вас выжать влагу и превратить в сухую, черную щепку.
Сюда надо приезжать лечиться от излишней полноты. Если принять во внимание, что, кроме баранины и козлятины, между которыми местные рестораторы давно поставили знак равенства, других видов продовольствия в г. Красноводске очень мало, то возражать против указанного положения не приходится.
Картофель, репа, морковь и другие овощи здесь привозные, своих нет, потому что нет огородов, нет земледелия. И в этом случае вопрос опять сводится к отсутствию пресной воды и недостатку атмосферных осадков, дождя и снега.