– Как?!. Ты не… ты не подтерла ей попку?! – ахнула она.
Готова поклясться, что Мамзель одарила меня злобной ухмылкой. На этой работе я надолго не задержалась. Я-то думала, что меня наняли выгуливать собаку, а не подтирать ей задницу.
Потом была должность личного помощника в только что открывшемся ресторане с вечерней шоу-программой. Начальник загонял меня до изнеможения уборкой костюмерных и туалетов. Я училась в старших классах и приходила домой не раньше полуночи. С этой работы меня «уволили» родители. Затем я пошла на повышение и стала кассиршей в аптеке Кларка, где бóльшую часть времени стирала пыль с коробочек с витаминами, стараясь казаться ужасно занятой и не попасться на краже конфет. Следующей была должность официантки в семейном ресторане Виденеров, где посетители оставляли мне грошовые чаевые в лужицах кетчупа.
Оттуда я переместилась в местную больницу, где носила розовую униформу и сеточку для волос. Я часами простаивала в белых тапочках, выставляя пюре из чернослива на подносы, которые ехали мимо меня по длинной ленте конвейера. Бейджик на моей униформе именовал меня чудесным титулом «помощница по кухне». В своем резюме я потом обозвала эту должность «ассистентом диетолога». Сеточка для волос и бейджик остались у меня, вклеенные в альбом, чтобы напоминать о тех днях, когда я с шести утра до трех дня отмывала подносы и тарелки, заляпанные рвотой и кровью пациентов. Кажется, мы тогда даже не носили гигиенических перчаток.
Некоторое время я работала секретаршей. Это была докомпьютерная эпоха. Тогда считалось, что тебе повезло, если ты получила электрическую печатную машинку с корректирующей лентой. Руки у меня были вечно в чернильных пятнах от копировальной бумаги. Я была «виртуозом исправлений». Удивляюсь, как это мой босс ни разу не застал меня лежащей на клавиатуре вне себя от ярости. Я ненавидела эту работу. Однажды мне потребовалось целое утро, чтобы напечатать трехстраничное письмо – только для того, чтобы босс вручил мне его обратно, обведя огромными красными кругами ошибки, которые прекрасно можно было замазать штрихом. Мне пришлось перепечатать его целиком.
Рабочее место предназначено для того, чтобы зарабатывать на жизнь. Карьера – для того, чтобы жить.
Я сменила немало рабочих мест, пока сообразила, что мне нужно нечто большее. Рабочее место – это место, где ты работаешь, чтобы оплачивать счета. Рабочее место – это место, где тебя наказывают за пятиминутное опоздание, даже если ты задержалась, чтобы помочь заблудившемуся автомобилисту. Рабочее место – это место, куда ты звонишь и сказываешься больной, чтобы выгадать немного времени на поиски работы получше. Да, оно порой дает тебе стабильность и защищенность, но как же это скучно! Ты делаешь то, что положено, а потом идешь домой. Ты притворяешься больной каждый раз, когда можешь получить оплачиваемый больничный, потому что тебя тошнит от этого места.
Рабочее место предназначено для того, чтобы зарабатывать на жизнь. Карьера – для того, чтобы жить. Рабочее место – это зарплатный чек. Карьера – зарплатный чек на бóльшую сумму. Карьера требует образования, подготовки и умения рисковать. Поэтому я решила сделать карьеру. Я шесть раз меняла колледжи: вначале биология, затем ботаника, потом последовали рациональное природопользование, английский, связи с общественностью и журналистика. Кентский государственный университет сжалился надо мной, применив политику «академического прощения» к моему среднему баллу, после того как я завалила химию и получила самую плохую оценку по зоологии и детской психологии. Мне потребовалось двенадцать лет, чтобы получить диплом бакалавра, поскольку я делала перерывы в учебе, чтобы работать и воспитывать ребенка. Я поступила в колледж в 1974 году, а окончила его только в 1986-м, когда мне было тридцать лет. А потом пришло время забрать этот журналистский диплом – и искать свою миссию в жизни.
Когда-то я думала, что своя миссия в жизни бывает только у таких людей, как мать Тереза и Махатма Ганди. На самом деле она есть у всех. Как же ее найти? Надо прислушиваться к своей жизни.
А как же все эти бессмысленные, тупиковые работы? Таких не бывает. В Божьем мироздании ничто не пропадает даром. Со временем все точки соединяются линиями. В детстве я обожала раскраски с рисунками, где надо было соединять линиями точки. У каждой точки был свой номер, чтобы было легче нарисовать итоговую картинку. В реальной жизни точки не пронумерованы.