– Добро пожаловать, дочка, – дедушка сложил перед собой руки на трости. – Садись, поговорить хотим.
Хазан настороженно оглядела Эгеменов, а Ягыз внимательно оглядел ее. На ней была та самая мешковатая одежда, как описывал Синан, под дождевиком, который она сняла и повесила, прежде чем присесть, был темно-зеленый свитер больше на пару размеров, удобные широкие брюки. На ногах были большие резиновые сапоги, а в руках она мяла фуражку, которую, после долгих сомнений, просто положила на стол госпожи Кериме.
– Мы с моим внуком пришли, чтобы обсудить, что случилось вчера.
Хазан подняла голову и впилась взглядом в Ягыза. Ягыз сжал зубы, стыд заливал ему щеки. Он знал, как это выглядит со стороны – мальчик побежал жаловаться дедушке, что его побила девочка.
Лучше бы он сюда не приходил.
– Дочка, Хазан. Ты сама знаешь, мы с твоим дедом, с моим дорогим другом Джихангиром, почти тридцать лет убили на никому не нужную вражду. На тридцать лет я потерял не только своего сына, я потерял своего лучшего друга, и, что самое плохое, обрек город на раздоры. Весь Орду поделился надвое – кто-то во всем винил Эгеменов, кто-то Чамкыранов. Дети мои, я не хочу, чтобы это когда-либо повторялось, чтобы хоть когда-либо между Эгеменами и Чамкыранами была вражда, были раздоры, были ссоры. Ягыз, Хазан, я хочу, чтобы вы сейчас все обсудили и примирились, чтобы не было между нашими семьями никаких обид.
Ягыз прикусил губу. Он отвел взгляд от дедушки, посмотрел на госпожу Кериме, которая прожигала его насквозь своим жутким безумным взглядом, перевел взгляд на Хазан.
С чего Синану было называть ее страшной? Она ведь и правда была очень красивой, подумал он, даже в этих мешковатых одеждах.
– Ну, – сказала красавица. – Начинай.
– Что, прости? – Ягыз осекся.
– Начинай извиняться.
Ягыз открыл и закрыл рот. Он отлично знал, что должен был сделать. Глубоко вздохнуть, твердо посмотреть на нее, принести холодные и бесстрастные извинения, сообщить, как ему жаль, что между ними возникло недопонимание, и он надеется в будущем на плодотворное сотрудничество и мирное сосуществование. Как повел бы себя в офисе, чисто бизнес, ничего личного.
Ягыз Эгемен, живший в Америке, так бы и поступил. Ягыз Эгемен поступил бы так, наверное, живя в Стамбуле.
Но словно морской воздух, высота гор, солнце Орду – все это будило в нем горячую кровь черноморских Эгеменов, кровь, которая закипала в нем сейчас, бурлила, заставляла задыхаться от нахлынувшей злости, желания доказать, кто тут главный, кто тут правый, кто тут первый.
– Мне кажется, первой должна извиниться ты.
– Да с чего бы?
– С того, что ты меня ударила.
– Ах, я тебя ударила.
– Ударила.
– Поди еще и ни с того, ни с сего?
– Давай не будем спорить. Начнем с того, что ты сразу на меня ни с того, ни с сего напала. Тогда, на дороге. Я ничего тебе не сделал, я просто попросил тебя уступить мне дорогу, совершенно обычное дело, но ты налетела на меня, обозвала козлом, велела убираться, что там еще…
– Ах пожалуйста, какой невинный. Какой невинный. Ах, как перекручиваешь. Молодец, браво, – она похлопала в ладоши. – Вот только какое это имеет отношение к тому, что было в номере, а?
– Ты меня обозвала козлом.
– Я просто тебя вспомнила. Уж прости, что так ты мне запомнился.
– Вот значит ты и признаешь, что ты все начала?
– Я начала? Я начала? Ты меня продажной женщиной назвал, и после этого говоришь, что я начала?
– Как ты назвал мою племянницу?
– Кериме, не вмешивайся.
Уф, Ягыз чуть не забыл, что эти двое здесь были.
– Хорошо. Тут я виноват. Я приношу свои извинения. Я неправильно понял и сделал неправильные выводы. Конечно, когда незнакомая женщина стучит незнакомому мужчине в дверь номера отеля, на это могут быть тысячи других причин, и мне не нужно было сразу думать об этом.
– Ты посмотри, о чем он думает, извращенец. Сразу об этом подумал!
– Хазан! – Прикрикнул он. – Госпожа Хазан, – сказал он тише. – Я приношу свои извинения. Свои искренние извинения. Давайте оставим это в прошлом, хорошо? Забудем. Я совершил ошибку, глупость. Искренне перед вами извиняюсь.
Хазан поджимала и разжимала губы, сердито глядя на него.
– Хорошо, – наконец решила она. – Хорошо. Давайте, об этом забудем. Хорошо. Но это ведь еще не все, господин Шахзаде Извращенец.
– Что? – Ягыз ушам своим не поверил. – Что ты сказала? Это она меня так назвала? – Он обернулся к деду. – Меня?
– Ну не меня же, – рявкнул дед. – Тебя, кого же еще! Хазан, перестань немедленно!
– Да, простите, дядя Фатих. Прошу прощения, господин Ягыз. Но, это было еще не все. Как насчет оскорбления Эдже?
– Какого оскорбления Эдже? – Госпожа Кериме снова подобралась, прожигая Ягыза взглядом.
– А с такого, что он оскорбил ее вчера, многократно, самым отвратительным образом. Называл ее дурой, тупицей и… Кем только еще не называл!
– Послушай, ты, морская коза, – вскипел Ягыз.
– Что? Тетя, это он меня так назвал? Морской козой? Меня?
– Тебя, тебя, кого же еще! Господин Ягыз, это правда, что вы так называли мою племянницу?
– Госпожа Кериме, я согласен, я виноват, что не должен был говорить таких слов, но, хочу вам напомнить, ничего из того, что я вчера сказал Хазан, не было моими словами. Каждое из этих слов, каждое, было цитатой, повторением слов уважаемой госпожи Фазилет. Каждое из этих слов она произнесла сама вчера, в адрес своей дочери.
Хазан, вскочившая на ноги, тяжело дышала, глядя ему в лицо, ее зрачки были расширены, в глазах горел огонь, и Ягыз встал прямо перед ней, не отрывая от нее взгляда.
– Даже если она что-то и сказала, это не значит, что следовало за ней повторять.
– Но сказала ведь она. Это она сказала все, что думает о своей родной дочери. Значит, разве это может не быть правдой?
– Но тебе все равно не стоило все это повторять и рассказывать всем, кому ни попадя. Кто в разговоре с первым же встречным называет свою невесту «набитой дурой», «безмозглой тупицей» и «слишком глупой, чтобы в коровницы идти»?!
– Да, а может быть мне стоило еще и о водителе автобуса сказать? Вот это уж точно первое, о чем надо было бы поговорить о моей невесте, а?
– Каком водителе автобуса?! – Прогремел голос дедушки, и Ягыз опомнился.
– Никаком, дедушка. Просто, к слову пришлось.
– Ягыз. – Слово прозвучало, как удар хлыстом, и Ягыз развернулся к деду. – Что за водитель автобуса?
Ягыз сжал челюсти.
– Хазан, – рявкнул дед. – Что за водитель автобуса? – Все молчали. – Кто посмел? Кто посмел и близко подойти к нареченной моего внука?
– Дядя Фатих, – Хазан неловко придвинулась к дедушке. – Дядя Фатих, вы не волнуйтесь, мы… Мы это уладили. Это было просто недоразумение. Ничего особенного.
– Все мужчины Орду знают, что Эдже Чамкыран – нареченная моего внука.
– Да, дядя Фатих, да, вы совершенно правы. Но вы не волнуйтесь, мы его поучили уму-разуму. Я, кузен Алтай, другие наши родственники. Мы защитили честь Эдже. Вы совершенно не волнуйтесь. Это просто недоразумение. Все это – одно большое недоразумение.
– Недоразумение, говоришь, – жестко сказал дедушка. – То, что в городе живет негодяй, позволивший себе приблизиться к чужой невесте – вот где недоразумение.
– Дядя Фатих, поверьте, мы с этим всем разобрались, – влезла в разговор Кериме. – А когда Эдже наденет кольцо господина Ягыза, когда мы сыграем помолвку, тогда и точно никто и дохнуть не посмеет в сторону Эдже, клянусь вам, господин Фатих. Просто пора уже наконец сыграть помолвку, раз господин Ягыз уже вернулся, чего уж теперь тянуть.
Ягызу очень не нравилось, куда идет эта тема.
– Вернемся к нашему делу, – твердо сказал он. – Госпожа Хазан. Я прошу у вас прощения за все, что наговорил, и тогда, и сегодня. Если я вас чем-либо обидел, заверяю вас, я не питал такого желания. Я прошу вас простить меня и начать все с чистого листа.