– Я считал его братом, Ягыз, – Синан прошипел сквозь зубы. – Он знал, знал о моих планах, знал, что я хочу, и все равно потянул руки к Ниль…
– О твоих планах. Хорошо, ты считал его братом, и значит, он должен был считаться с твоими планами. Прекрасно. Спасибо, что предупредил, теперь, когда ты решил, что я опять твой брат…
– Ягыз!
– Не надо. Закончим твою мысль. Значит, так в твоем представлении устроено братство. Братья думают о твоих планах, о твоих желаниях, о твоих мечтах, и делают все так, как лучше для тебя. Замечательно. Одно небольшое но. Керем считал тебя своим братом. Почему ты не думал о его планах и желаниях? Почему на этой улице движение только в одну сторону, брат? Почему отдавать должен только он?
– Это неправда! – Синан вскипел, вскакивая с кровати. – Я дал ему много! Он жил в моем доме! Я попросил, чтоб ему отдали твою комнату, чтобы он жил рядом со мной! Я познакомил его с моими друзьями! Я водил его в места, в которые он иначе не попал бы! Его взяли в компанию только из-за меня! Он не жил бы сейчас так, как живет, если бы не мы, кто он, всего-навсего сын портовой грузчицы и крестьянина, внук рыбака!
Ягыз помертвел от шока.
– Ты… Ты ведь не говорил ему этого, брат? Скажи мне, что ты ему этого не говорил? – Когда Синан промолчал, Ягыз покачал головой. – Синан, ты же понимаешь, что этого он тебе никогда не простит?
– Какое мне дело, я его не прощу, понимаешь? И как я мог ему не сказать? Потому что он решил, что достоин Ниль? Что он может ей дать? Молочную ферму своей матери?
– Синан, – Ягыз потер виски, качая головой. – Синан, зачем, зачем тебе это, объясни? Тебе настолько было важно быть центром вселенной для них обоих, что ты решил разрушить их счастье, за то, что они решили сосредоточиться друг на друге? Ты так хочешь, чтобы они были несчастны без тебя? Чего ты теперь ждешь? Ты же понимаешь, что Ниль к тебе не вернется, и Керем тебя теперь не простит, и все не будет так как раньше?
– Плевать, – твердо ответил Синан. – Мне плевать. Пусть не будет. Но по их – тоже не будет.
– Выйди, Синан, – устало сказал Ягыз. – Я сказал выйди! – Поднял он голос, когда Синан запротестовал.
– Я думал, ты мне брат, – бросил Синан на прощание, выходя из комнаты, и Ягыз прикрыл глаза. «Твое братство имеет высокую цену, Синан». Как такое вышло, как?
Ягыз спустился в кабинет деда, крутя в руках ключи. С приездом Синана бар в доме деда закрывался под замок, а Ягызу сейчас чертовски хотелось выпить.
– Надеюсь, не для Синана наливаешь? – Раздался со спины голос, и Ягыз чуть не уронил стакан.
– Дедушка, нельзя же так подкрадываться, – Ягыз дернул плечом. – У меня чуть не случился инфаркт.
– Инфаркт будет у меня. Синан торчит у Асие и несет такое, что у меня волосы дыбом. Как твоему отцу удалось воспитать такого олуха? Это же нужно было стараться, тренироваться на ком-то, такое без усилий не получишь.
– Дедушка… – Ягыз вздохнул, отставляя стакан. Пить расхотелось. – Мне сейчас совсем не хочется обсуждать любовные драмы Синана.
– Любовная драма, – дед фыркнул. – Рассказать тебе о любовных драмах, сынок? Мой отец и отец Асие ненавидели друг друга. Один Аллах уже ведает, из-за чего они разругались, дело было в армии, но, когда мы с твоей бабушкой полюбили друг друга, нам пришлось бежать. Джихангир увозил нас тогда на своем корабле, и нам стреляли вслед. Как тебе такая любовная драма, внук? – Ягыз приоткрыл от изумления рот, ошеломленно глядя на деда. – Твой отец был помолвлен против своей воли с девчонкой, которую считал младшей сестрой, и влюбился в стамбульскую красавицу, слишком утонченную для Орду, и ради нее на тридцать лет рассорился с родителями и не видел родное море. Что насчет этой любовной драмы, Ягыз? Устроить истерику, потому что лучшие друзья посмели думать о себе, а не о его драгоценной персоне – это не любовная драма, Ягыз, это детский каприз.
Ягыз кивнул.
– Я согласен, дед.
– Посмотри на меня, сынок, – вдруг сказал дед, и Ягыз нахмурился, услышав что-то новое в его тоне. – Когда я устраивал твою помолвку, тогда, много лет назад, не только Джихангир тогда настаивал на Эдже. Я познакомился с обеими девочками, и только познакомился с тобой. Эдже была совсем крохой, но характер было видно. Она была такой тихой, спокойной, послушной, всегда готовой уступить. Я подумал, что тебе она будет идеальной женой.
Ягыз скривился. Девчонке было тогда лет десять-одиннадцать. Думать о таком было жутковато.
– А Хазан… Такая упрямая гордячка, подумал я, за словом в карман не лезет, на все имеет мнение, командует, грубит. Да мой вежливый Ягыз с ней повесится, подумал я. – Ягыз невольно рассмеялся. – А потом я увидел вас тогда в порту, как вы спорили. И оказалось, что я совсем не знаю своего внука. Внука, который подрался с первой встречной женщиной на горной дороге и оскорбил ее на глазах ее семьи…
Ягыз обомлел от подобных обвинений.
– Дедушка, все же было совсем не так, что ты…
Дед поднял руку, останавливая его.
– Тогда, рядом с Хазан, я увидел тебя совсем другим. Живым. Пылающим. И я тогда подумал, нет, конечно же нет. Это должна быть она. Я передумал не потому, что Эдже дурила с этим водителем автобуса. И не потому, что до меня вдруг, через семь лет, дошло, что Эдже слишком молода для тебя. Я увидел, что тебе нравится эта девушка. И может больше чем понравиться.
– Дедушка, – Ягыз рассмеялся, качая головой. Он закинул голову, глядя в потолок. – Ты угадал мой любимый цвет раньше меня, знаешь?
– Позвони Хазан, – сказал дед, – эта стамбульская девчонка сейчас у нее дома, рыдает. А Керем надирается в баре Джихангира у порта. Он разорвал помолвку, мне сказала Кериме. Что-то там наплел ему твой брат. Пойди, найди его, надавай ему оплеух и отведи к его девчонке. Пусть не глупит.
– Сделаем, дедушка, – твердо ответил Ягыз, доставая телефон и набирая номер Хазан.
– И какой у тебя план? – Спросила Хазан, когда они общими усилиями втолкнули пьяного вдрызг Керема в дом Гекхана на берегу моря.
– Проще некуда, ответил Ягыз, поворачивая ключ в замочной скважине и пряча его в карман. Хазан ошеломленно уставилась на него.
– Запереть их? Это твой план?
Ягыз кивнул, показывая ей отобранные у Ниль и Керема телефоны.
– В окна они тоже не вылезут, там стоит защита для Омрюм.
– Аллах-Аллах, – Хазан фыркнула, поворачиваясь к машине. – Это самый тупой план, что я в жизни видела.
– А что такое? – Ягыз двинулся за ней. – Им нужно поговорить, выяснить отношения, разобраться, вспомнить, наконец, что они любят друг друга, и не могут жертвовать этим ради других. И все это без какого-либо вмешательства со стороны, наедине.
– И для этого их нужно запереть? К тому же, пока он пьян, а она на успокоительных?
– Значит, откроем их не завтра утром, а послезавтра утром, – решил Ягыз, но Хазан это не впечатлило.
– А если они переубивают друг друга?
– Ты что, думаешь твой кузен тронет пальцем женщину? Серьезно так думаешь?
– Он-то нет, но я ее не знаю. Она когда-то машину Синана раздолбала…
– Правильно сделала.
– А если в этот раз это будет голова Керема?
– Может тогда мозги на место встанут. Помолвку он разорвал, умник. Вот что мы сделаем, Хазан, – сказал Ягыз, со значением подняв палец. – Завтра время от времени будем приходить и тыкать палочкой, проверяя, живы ли они. Послезавтра откроем им дверь, выпустим, отправим с сестрой Кериме и серебряным подносом в Стамбул, просить руки Ниль у господина Экрема, ты займешься пригласительными и подарками для семьи невесты, я договорюсь насчет ресторана, а ночь хны и сундук пусть ее папаша организовывает, на это мы с тобой не подпишемся, сразу им так скажи.
– Может ты их еще и за руки возьмешь и за свадебный стол посадишь? – Ядовито спросила Хазан, и Ягыз непонимающе посмотрел на нее.
– Почему бы и нет, и посажу.
– А может дашь им самим разобраться в их ситуации, а?
– Ты помнишь, где они оказались, когда остались сами разбираться? Ниль собиралась топиться в море, а Керем – в выпивке. Судя по их рассказам, они несколько лет кружили друг вокруг друга, ноя о своей невозможной любви. Если их сейчас из рук выпустишь – они еще лет десять так проноют, оно им надо?