«…Так вот, это я стоял у пушки — Коваленко Иван Захарович. Нас тогда осталось трое Живых: командир взвода Колесов, один краснофлотец и я. Краснофлотца тяжело ранило. Он упросил Колесова отнести его в санчасть. Я остался один, а около меня лежали погибшие мои товарищи — Алексей Чубенко, Иван Мазуренко, Михаил Шамрай и Таран, забыл его имя…»
Остатки бригады еще сутки держались на городском обводе. Затем вместе с бойцами других частей отошли на мыс Херсонес…
Те из нас, кто остался в живых и добрался до Большой земли, потом вместе с приморцами сражались за Кавказ. А позже, тоже в одном строю с ними, изгоняли фашистов из Крыма. Бои сроднили нас всех, моряков и пехотинцев. И когда мы встречаемся теперь где бы то ни было, мы встречаемся как самые близкие люди. Потому что такой дружбы, такой спайки, такой самоотверженной взаимной выручки, как под Одессой и Севастополем, мне кажется, не было нигде.
Полковник В. П. САХАРОВ
ГЕРОЯМИ БЫЛИ ВСЕ
Неожиданное назначение
Рано утром 27 февраля 1942 года, когда было |И еще темно, командующий Приморской армией генерал–майор И. Е. Петров с небольшой группой работников оперативного отдела штаба, в которую входил и я, выехал к кордону Мекензи № 1. Здесь, в бывшем домике дорожного мастера, временно развертывался передовой армейский командный пункт.
В тот день войска Крымского фронта предпринимали наступление на Керченском полуострове. Приморская армия проводила частью своих сил вспомогательную наступательную операцию в районе Севастополя с целью улучшения позиций. В основном это касалось 345–й дивизии, которую поддерживала своим правым флангом 79–я курсантская стрелковая бригада. Чтобы быть ближе к войскам, наносящим удар, командарм выехал на передовой КП.
В назначенное время наши части атаковали противника. Сперва все шло довольно успешно. Однако погода не позволила нам применить авиацию, и это скоро стало сказываться: сопротивление врага возрастало.
Около 10 часов позвонил командир 79–й бригады полковник А. С. Потапов. Доложив командарму обстановку, он добавил, что при прямом попадании снаряда в блиндаж смертельно ранен начальник штаба майор Морозов.
Положив трубку, генерал Петров ненадолго задумался, а затем посмотрел на меня и вдруг сказал:
— Вот что. Поезжайте в бригаду Потапова начальником штаба.
Так состоялось мое внезапное назначение на новую должность.
Расположение 79–й бригады я представлял хорошо, и мне не составило труда через полчаса быть на ее командном пункте.
Уже два месяца, с памятных дней, когда был отбит декабрьский штурм Севастополя, бригада, сыгравшая в его отражении весьма значительную роль, занимала высоты, как бы нависавшие с запада над довольно широкой здесь — около километра — долиной Камышловского оврага. Сегодня она должна была овладеть еще одной тактически важной высотой, с которой просматривались и наш передний край, и вся Бельбекская долина.
По пути в бригаду я размышлял о том, каким окажется мой новый командир. Мне было известно, что он из моряков, воевал под Одессой. Я даже видел его там, но только один раз. Тогда, пять месяцев назад, он был еще майором.
На КП бригады полковника Потапова не оказалось— он находился в первом батальоне, где шел бой. Соединившись с комбригом по телефону, я доложил о своем назначении и прибытии.
— А вы не тот Сахаров из девяносто пятой дивизии, который встречал отряд моряков в Одессе? — спросил Потапов.
Я ответил, что тот самый.
— Значит, мы уже знакомы, — послышалось в трубке. — Оставайтесь на КП и приступайте к своим обязанностям.
После этого я как‑то сразу почувствовал себя в бригаде своим.
Вскоре из первого батальона вернулся военком бригады полковой комиссар И. А. Слесарев. Он был небольшого роста, на вид еще очень молодой. И тоже во флотской форме. «Значит, и комиссар моряк», — отметил я про себя. Впрочем, мне и раньше было известно, что в этой бригаде, хотя она организационно принадлежала к армии, а не к флоту, много командиров и рядовых (как потом выяснилось, треть всего личного состава) —с кораблей и из морских частей. Я не сомневался, что здесь, как и в 8–й бригаде морской пехоты, где мне довелось быть начальником штаба в декабре, армейцы и моряки живут единой боевой семьей.