— Я побывал в доте Девлешева вечером, несколько часов спустя, — говорил он, — а там все еще вспоминали, как это было, и опять начинали смеяться.
Помолчав, Грицик задумчиво добавил:
— Знаете, а ведь в сущности этот сержант совершил подвиг. Незаметный со стороны, но для его подчиненных очень нужный.
Вечером 6 июня в просторной штабной землянке собрался руководящий состав бригады. Лица у всех осунулись, глаза красные от бессонных ночей. Но командиры и комиссары батальонов держатся уверенно. Всем известно: за сегодняшний день бригада потеряла убитыми и ранеными всего 14 человек. Цифра говорила сама за себя. И такую беспримерную по силе и длительности артиллерийскую и авиационную подготовку штурма наша оборона выдержала.
— Что ж, товарищи, — начал Алексей Степанович Потапов. — По всей видимости, завтра враг перейдет под Севастополем в наступление. Командарм поставил перед нами задачу — не допустить прорыва обороны на своем рубеже. Он возлагает на нашу бригаду большие надежды и еще раз предупреждает: главный удар надо ждать здесь, у нас. Скорее всего — на левом фланге.
Комбриг предоставил слово мне. Я сообщил, что перед фронтом бригады появились новые немецкие войска: кроме частей 24–й дивизии тут отмечаются части 50–й и 22–й. Выявлены и танки. Боевой порядок бригады остается таким, каким мы его создали в конце марта. Действия бригады будет поддерживать артиллерия армии и береговой обороны флота. За нашим участком обороны, в районе станции Мекензиевы Горы, располагается один полк 345–й диризии, находящейся в армейском резерве.
Я изложил некоторые другие сведения, которые были необходимы присутствующим. Полковник Потапов ответил на вопросы командиров батальонов и дивизионов. Затем было определено кому где находиться.
На командном пункте остались вместе с комбригом начальник оперативного отделения штаба старший лейтенант П. Г. Банкет, начальник связи майор Н. К. Афонин, начальник артиллерии бригады Смородинов. Комиссар бригады И. А. Слесарев отправился в третий батальон, где ожидался главный удар врага, начальник инженерной службы А. И. Кузин — в первый. А мы с лейтенантом Никифоровым — на наблюдательный пункт.
В третьем часу ночи все стихло. Лишь изредка раздавались где‑то одиночные выстрелы, короткие пулеметные очереди. Предрассветная тишина казалась зловещей: вот–вот в нее должен был ворваться неотвратимый шквал вражеского штурма.
Но первыми заговорили наши орудия. Открыли огонь гаубицы капитана Постоя, а вслед за ними загремели залпы других батарей из глубины нашей обороны. Севастопольские артиллеристы наносили удар по фашистским войскам, изготовившимся к атаке. И главная сила этого удара направлялась на участок перед фронтом 172–й дивизии и 79–й бригады.
Сейчас я уже не помню, сколько длилась наша контрподготовка. Она не осталась безрезультатной: ответный огонь врага до 4 часов был беспорядочным.
Однако постепенно он нарастал. И в 4 часа утра разразилась настоящая огневая буря. В воздухе появились бомбардировщики. Все потонуло в грохоте сплошных разрывов. Казалось, от их жара плавится камень. С корнем вырывались деревья и кусты… Когда удавалось высунуть голову из окопа, чтобы окинуть взглядом участок бригады, я видел лишь стелющееся облако черного дыма и пыли. Поднимаясь все выше, оно скоро заслонило солнце. Стало сумрачно, как при затмении. Особенно густой дым закрывал наш левый фланг и то, что было за ним, — позиции 172–й дивизии.
Картина была жуткой. Минутами думалось, что на наших позициях уничтожено все. Враг, должно быть, в этом не сомневался, когда после часа такой артиллерийской и авиационной подготовки двинул в наступление своих солдат.
Начала атаки мы с НП не видели (само наше пребывание здесь при таком дыме над долиной казалось уже бессмысленным). А на командный пункт в это время докладывали из третьего и первого батальонов:
— Идут густыми цепями… Во весь рост…
Первая цепь фашистской пехоты была почти полностью уничтожена огнем из всех видов оружия, особенно — из пулеметов, еще на подходах к нашим минным заграждениям. Вторая полегла в основном в полосе минных полей. Следующие цепи шагали уже по трупам своих солдат, медленно, но упорно продвигаясь вперед.
Вражеская авиация продолжала бомбить наши боевые порядки. Она налетала группами по тридцать — сорок самолетов, и три–четыре такие группы все время были в воздухе.
Самый сильный натиск, как мы и ожидали, пришелся на левый фланг — на третий батальон. Его командира — майора Якова Степановича Кулиниченко, героя декабрьских боев, имевшего за них орден Красного Знамени, — упрекнуть было не в чем; он сделал все, что мог. Рядом с ним находился комиссар бригады Иван Андреевич Слесарев. Бойцы батальона уложили перед своими позициями сотни гитлеровцев. Но враг не считался с потерями, особенно там, где наносил главный удар. И к 10 часам утра на участке батальона Кулиниченко немцы оказались в нашей первой траншее.