От всех этих переживаний у меня начала кружиться голова. Я не сразу заметила, что рядом со мной кто-то сел, а когда повернула голову, встретилась взглядом с худосочной женщиной в сером платье, на груди у которой красовалось огромное кровавое пятно. Меня затошнило, и я поспешно схватила со столика бокал с напитком, но в нём уже плавал чей-то глаз…
— Первый раз? — спросила демоница, наблюдая за тем, как жизнь медленно покидает моё тело. Я медленно кивнула, надеясь, что она спрашивает про мероприятие. — А я вот уже сбилась со счета, сколько Советов пережила…
Мы вновь обменялись взглядами, но я решила пока не спрашивать про местонахождение уборной.
— Ты, наверное, боишься. Или думаешь, зачем я тут с тобой разговариваю, да? Но, веришь или нет, я часто общаюсь с людьми и знаю их лучше, чем кто-либо из здесь присутствующих.
— А…Кто вы?
— Пиковая дама, — любезно улыбнулась женщина, доставая из декольте соответствующую карту, что была сродни визитке, — приятно познакомиться.
— Ой, а я, ну…мы неделю назад…мы вас того…этого…
— Да-да, из-за таких как вы у пиковых дам совершенно нет отпусков и выходных. Глупые людишки, вы будто и не знаете, кого ещё призвать можно, — несколько нервно ответила демоница, забирая из моих рук бокал и выпивая его залпом, — вот поэтому мы и спиваемся. Это тяжелая работа.
Она замолчала, и я лишь сейчас поняла, что женщина изначально была пьяна. Если честно, мне немного стало спокойнее. Каким бы не было создание, но в состоянии шатком и волшебном оно далеко не убежит, а потому шанс на стремительный побег у меня ещё есть.
— Вот представь: поступает вызов, надо идти. Ты собираешься, красишься, одеваешься. Готовишь речь, образ, настраиваешься, наконец, открываешь дверь, спускаешься по ступенькам, а их уже начинают стирать! И ты, подобрав подолы, бежишь опять к двери, чтобы успеть войти внутрь!
— А, вот ты где, — перебила её другая, не менее окровавленная и пьяная дама, — идем, нас Мэри ищет…
— Неужели вино принесла?
— Принесла.
Они ушли с таинственными улыбками на губах, оставив меня в одиночестве и относительном спокойствии. Все демоны внезапно устремились в центр, тогда как мне не хватило сил попросту подняться на ноги, из-за чего я не могла разглядеть причину всеобщего гула и шумихи. Возможно, появление Пурсона и явилось тому причиной, однако, я бы не выдержала того количества взглядов, что ныне были наверняка нацелены на него. Пусть свои проблемы решает он сам. Я нахожу наилучшим вариантом остаться здесь и дождаться завершения Совета.
Зачем вообще стоило брать меня с собой, если моя роль заключается в продавливании дивана и опустошении тарелок с закусками? Если уж завел фамильяра, так следи за ним, заботься о нем, а не бросай застрявшим в двери! Да, я неповоротлива и медлительна, и ты знал об этом, Пурсон!
— Вот ты где, — услышала я знакомый голос и уже было обернулась, чтобы выплюнуть скопившийся яд в лицо обидчику, как тут же села обратно, — тебя-то он и потерял.
Облокотившись о стену и сунув руки в карманы белых шаровар, Асмодей демонстрировал свой насмешливый оскал, явно находя подобную ситуацию забавной. Рядом с ним, раздетым, вульгарным и хитрым, я чувствовала себя воспитанницей института благородных девиц, что практиковала обмороки и знала наизусть всю классику. Эту встречу можно было бы охарактеризовать и проще, назвав знакомством волка с овцой дрожащей, в блеянии которой я видела собственную речь. Наверное, поэтому я и промолчала, решившись хотя бы подняться с места.
— Ты самое веселое пропустила, — хмыкнул демон, подходя ближе, — такой крик стоял, когда Пурсон залез на трон кандидата с речью о своих правах.
Конечно. Я даже не сомневалась в том, что этот мальчишка не будет церемониться. Признаться честно, даже хорошо, что я не видела этого действия, ведь иначе я бы испытывала сильный и жгучий испанский стыд.
— Но его наглость приняли радушно. В Аду совсем ничего не происходит в последнее время, теперь, наконец, все встрепенулись, — когда он подошел ближе, улыбка на его лице стала ещё шире, и смуглая рука схватила складки моего платья позади. Меня в прямом смысле слова взял за шкирку! — Впрочем, мы можем сделать этот день ещё более запоминающимся.
Легко оттолкнувшись от пола, Асмодей взлетел к самому своду, увлекая за собой мою безвольную и зеленую тушу, во взгляде которой каждый желающий мог прочитать «Убейте меня». Эгоистичный египтянин хотел развлечений, Пурсон хотел найти меня, демоны хотели зрелищ. Связь между этими пунктами была настолько прямой, что даже обладатель низкого интеллекта мог, не задумываясь, мне посочувствовать, и, когда мы незамедлительно спикировали вниз, толпа разразилась таким гвалтом, что я на мгновение оглохла. Моих ушей касались громкие, постоянно повторяющиеся фразы, и складывалось впечатление, что многие видели фамильяра впервые. Сидящий на троне Пурсон, казалось, был доволен, вот только я чувствовала себя зверем в зоопарке, и многочисленные указательные пальцы чуть ли не впивались в моё тело, которое совершенно автоматически добралось до Фуркаса и Тестиса. Последний хотя бы понял, что моё самочувствие вот-вот рухнет в тартары, и встал позади, чтобы придержать.
Из меня словно высасывали силы. Все вокруг кричали, бесновались и пытались коснуться кожи, тогда как я могла лишь смотреть в пол, с трудом удерживая собственный разум в сознании. Я услышала, как кто-то позвал меня по имени, и подняла голову, замечая, что стою у круглого стола, за которым, помимо Пурсона и Асмодея, сидят ещё трое. Они расплывались перед моими глазами, и я видела лишь бесформенные красное, белое и золотое пятна, от которых исходили жар и невидимая энергия, погружающая душу в отчаяние. Аура…Я вспомнила о ней, когда подумала об Асмодее, рядом с которым не могла ни говорить, ни шевелиться. Теперь же подобных аур было четыре, и я понимала, что ещё минута, и я не увижу ничего.
— Тестис… — чуть слышно позвала я инкуба, но тот услышал и придвинул свою голову ближе, — я сейчас потеряю сознание…
— Понял.
Крепкая рука обхватила моё запястье, уводя куда-то в сторону под многочисленные недовольные крики. Кажется, кто-то приказывал мне остаться, а кто-то громко смеялся, называя меня слабой и чувствительной, но сил обижаться не было. Пятна плясали перед глазами, и я надеялась лишь покинуть это место на своих двоих, чтобы сохранить хоть какое-нибудь достоинство и показать характер. Довольно глупое желание, благодаря которому я могла идти вперед, сдерживая тошноту и всхлипы от внезапно возникшей боли. Мои ноги казались неподъемными и изнывали так сильно, как если бы весь день моё неподготовленное тело скакало по горам вместе с альпинистами.
Внезапно по коже прошлась ночная прохлада, а крики остались позади за закрытой дверью, услышав которую, я упала на колени. По лицу стекал холодный пот, хотя возможно кто-то старательно пытался умыть моё лицо, и я даже не могла разглядеть того, кто делал это. Не видела, не чувствовала, не слышала, не могла говорить…Сознание погрязло в мрачных мыслях, и стоило чьим-то рукам попытаться поднять меня на ноги, как единственный источник света обрубили, и я потеряла сознание.
***
Мне приснилась моя деревня.
Оранжево-розовое небо несло к горизонту яркое заходящее солнце, тогда как я вдыхала в себя запах подожженных камышей, развешивая на балконе постиранные вещи. Несмотря на прохладный вечер крики детей, играющих во дворе, не стихали, и, высунувшись в окно, я смотрела то на редко проезжающие вдалеке машины, то на темнеющий горизонт, за которым череда дорог вела к городу. Небо в деревне отчего-то всегда было красивее. Оно быстро темнело, покрываясь яркими звездами, и салют, что расплывался во сне красивыми цветками, разбавлял ночное умиротворение своим кратковременным буйством красок. Музыка, игравшая в тот момент из телевизора, навсегда стала ассоциироваться с этим незначительным, но теплым воспоминанием, и запало оно мне в душу всего за неделю до того, как я повстречала Пурсона…