— Я…Ну…Я думала, что тебе не очень нравится присматривать за другими.
— Это оказалось довольно весело, — усмехнулась Клио, — да и приятно знать, что за тебя кто-то заступится в трудный момент.
— Я даже не сомневалась, что ты скажешь это, — рассмеялись мы вместе, обходя щекотливый и неведомый мне вопрос стороной. Не прошло и двух месяцев, как в моей душе обосновалось очередное сомнение, но кто бы мог подумать, что породят его живущие здесь демоны. Они были ходячим воплощением противоположностей, всецело признавая свои пороки и мирясь с ними, в отличие от людей. Клио и Рамз вдруг показали мне другую сторону Ада, в которой есть место доверию, называемому, завуалированности ради, простой сделкой, а Асмодей, казавшийся мне дьяволом во плоти, стал чуть ли не близким и понимающим созданием. Неужели я, сама того не зная, вновь начала судить все книги по обложке…
Абу-Симбел* — скала на западном берегу Нила, в которой высечены два древнеегипетских храма во время правления Рамсеса II. Большой храм, посвященный самому Великому Рамзесу II и трем божествам — Амону, Ра и Птаху, и Малый храм, возведенный в честь богини Хатхор, образ которой олицетворяет супругу фараона Нефертари.
Битва при Кадеше** — сражение между войсками Египетского и Хеттского царств. Хетты, имевшие явное преимущество, не смогли распорядиться им должным образом, что в итоге привело к тактической ничьей и многочисленным потерям с обеих сторон. Хетты одержали стратегическую победу, так как египтяне не сумели занять Кадеш и разбить хеттскую армию, что привело к провалу вторжения. В итоге было заключено перемирие между хеттами и египтянами. Обе стороны приписали победу себе. Битва при Кадеше стала последним крупным сражением эпохи бронзового века: хетты уже использовали железное оружие.
Глава 19
Эсток* — такое название носил двуручный изумрудный меч, что, словно шпага, сужался к своему острому аккуратному концу. Длиной около метра, граненый, излучающий опасность и необъяснимое магическое притяжение эсток благородно отражал от своей поверхности яркие блики огня, завораживая своей красотой и своим величием. Это было непревзойденное и удивительное орудие, и гордость от проделанной работы наполняла душу каждый раз, стоило мне взглянуть на наши с демоном имена у самой рукояти меча. Подумать только, еще недавно я тешила себя надеждой найти Асмодея, и вот наше совместное детище уже приятно греет кожу своим необычайным теплом, пульсирующим у самого сердца. Меня переполнял восторг.
— Вынужден признать, — произнес демон, протягивая мне ножны, — что это одна из моих лучших работ.
— Услышал бы это Пурсон, был бы вне себя от счастья.
— Он и без этого будет счастлив, ведь ты вложила душу в этот меч. Но ты ведь и сама понимаешь, что пока это всего лишь оружие, спящий спутник твоего Владыки.
— Спящий спутник? — осторожно переспросила я, вдруг обнаруживая лицо Асмодея хмурым и сосредоточенным. Убрав меч в ножны, он подошел к окну, всматриваясь в раскинувшиеся у пирамид сады, а после подошел ко мне. Я поймала себя на мысли, что хочу прикоснуться к нему, разгладить строгую складку между черными бровями, но лишь убрала руки за спину так, как это сделал сам Владыка.
— Ты же видела ту золотую табличку?
— Да, конечно.
— Оружие должно быть легендарным. Само это слово подразумевает себя не простое кузнечное изделие, а преобразование его в артефакт. Понимаешь? Это, — демон бросил на меч долгий изучающий взгляд, — незаконченная работа…
— Тогда, как мне закончить её? — несколько обеспокоенно спросила я, получив в ответ странный заботливый взгляд, прошедшийся по моему телу с головы до ног. Положив на моё плечо смуглую руку и подавшись уже было вперед, Асмодей вдруг отстранился, усмехаясь неизвестным мне мыслям.
— Нами проделана недолгая, но кропотливая, тонкая и изматывающая работа…Почему бы нам не отпраздновать это? Ты выглядишь не самым лучшим образом, день отдыха точно не помешает.
— Ну, спасибо, — усмехнулась я, находя слова Владыки вразумительными. Теперь, когда меч находится в моих руках, мне незачем торопить события, ускоряя и без того несущуюся вперед жизнь, и даже, если Пурсон выйдет ко мне незамедлительно, я спокойно представлю ему доказательства своего благородного «побега». — Но всё же расскажи мне, что необходимо сделать дальше. Мне нет надобности уходить прямо сейчас, и я буду рада остаться здесь еще на день.
Этот ответ, казалось, не столько устроил Асмодея, сколько успокоил, и, сев в кресло, он на мгновение замер, очевидно, мысленно передавая своим слугам необходимые указания к пиршеству. Когда мы встретились взглядами, я молча подняла вверх руку с золотым браслетом, но демон также молчаливо отрицательно покачал головой, чуть улыбнувшись. Думаю, это станет для меня памятью, быть может, напоминанием о том, что все труды окупаются. Ныне я могла снять с себя этот артефакт, но правда в том, что делать я этого не желала.
— Чтобы пробудить артефакт, тебе нужен Владыка Андромалиус.
— Затворник? — удивленно спросила я, вспоминая рассказы Пурсона.
— Он самый, — усмехнулся демон, подпирая щеку кулаком, — скрытный тип, у которого на уме одни исследования и философские вопросы. Я слышал, что в прошлой жизни ему довелось побывать инквизитором.
— Ещё один представитель ушедшей эпохи!
— Не называй нас так…И не делай это с таким восхищенным лицом. Многие не зря боятся Андромалиуса, он следует лишь своим надуманным принципам и давно не верит в существование обычной доброты. Чертов экспериментатор… — недовольно цыкнул Владыка, поднимаясь на ноги и подталкивая меня к двери так, как он это сделал в первый день моего прибытия. — Обычно к нему трудно попасть, но, так уж и быть, я тебе помогу.
— Спасибо, конечно, но к чему выдворять меня из кабинета теперь-то!
— Мне, — неуверенно произнес Асмодей, отводя взгляд в сторону и аккуратно выталкивая меня в коридор, — надо побыть одному.
Истеричка захлопнула новенькие двери. Так и вижу, как он достает из-под половиц розовый личный дневник, в котором покоятся все его меланхоличные мысли. Неужели люди, меняющие ход истории, обладают подобным едким характером?
Вернувшись в собственную комнату, я рухнула на кровать, пронося в памяти события минувших насыщенных дней. Путь от забавной зверушки до личного помощника навел меня на совершенно новые чуждые мысли, посеявшие не долгожданное успокоение, а очередное смятение, приведшее к внезапному открытию: возможно, жизнь в Аду не так уж плоха. Я раз за разом ловила себя на том, что скучаю по Пурсону, вновь и вновь краснела, представляя руку Асмодея не на своем плече, а на своей талии, снова и снова проносила в памяти удивительные дни, не шедшие ни в какое сравнение с обыденностью живого мира. Правильно ли то, что я позволила этим размышлениям взять верх над первоначальными желаниями? Асмодей был неправ: и мои принципы норовят изменить своё направление. Я вдруг почувствовала себя виноватой. Словно бы своим мимолетным решением я предавала и себя, и свою семью…
В дверь настойчиво постучали, и внутрь вошла моя оклемавшаяся группировка, вернувшая себе здравый ум, громкий голос и сросшиеся кости. Переглянувшись друг с другом, мы весело рассмеялись, будто бы все наши планы изначально не были серьезными и относительно продуманными.
— Предлагаю повторить, — воскликнул Рамз, что, смею напомнить, вышел из строя самым первым.
— А тебе, я смотрю, понравилось быть пушечным мясом, — произнесла Клио мои не озвученные мысли, — я бы повторять не стала. Не помню ничего с того самого момента, как увидела цербера. Ну, и огромный же он…
— Питался страданиями суккубов, — улыбнулась я, но произнесенную правду все приняли за жестокую шутку.
— Охотно верю, — рассмеялся минотавр, почесывая толстую шею, — но кто бы мог подумать, что Владыку тронет наш позорный провал.