– А мы за тобой! – весело сказал Володька, улыбаясь во все свое широкое, толстогубое лицо с бараньими кудряшками надо лбом. – Пойдем с нами в кино. В «Пролетарий». Начало в шесть, «Человек-невидимка». Говорят – мировой фильм! Ты видел? Ну и мы не видели. Вместе посмотрим.
Антон онемел. Такое ему и во сне не снилось: пойти в кино с Мальвой и Галей. Да еще при этом они сами зашли за ним домой с Володькой Головиным!
Мальва и Галя были их тех девочек, что нравились Антону. Он был влюбчив, постоянно пленен не одной, так какой-нибудь другой девочкой из своего класса или соседних. Мог влюбиться мгновенно, например, на катке, увидев скользнувшую мимо в потоке катающихся ладную фигурку в плотно обтягивающем шерстяном трико, вязаной шапочке, и потом долго мучиться, приходить на каток в надежде увидеть пленившую его девочку снова, узнать ее имя, кто она, из какой школы. Его могли волновать, притягивать его внимание, тщательно им маскируемые взгляды сразу несколько девочек, как-то равноправно, без соперничества, уживаясь в его душе, в его чувствах.
Но при всей своей быстрой влюбчивости в гораздо большей степени он был робок, стеснителен, не уверен в себе. Еще мешало, что всегда он был неважно одет. Он это знал, всегда об этом помнил, всегда в школьной массе видел себя как бы со стороны. Многие из ребят в классе уже носили, даже по будням, галстуки, приходили на школьные вечера в праздничных костюмах, он же всегда был в одном и том же. Попросить родителей приобрести ему что-нибудь поновее, получше из одежды и обуви он не мог, семья жила бедновато, отец последние годы болел, перешел на пенсию, а песни для почтовиков, как и вообще для служащих, были малы, просто мизерны, – о каких обновах для сына могла идти речь? И в силу этих двух причин – своей природной стеснительности и понимания своего не слишком приглядного вида. – Антон никогда не решался подойти к тем девочкам, к которым его влекло, чтобы знакомство стало ближе, прочней. Он держался в стороне от них, уделом его было обожать и восхищаться издали, тая свои чувства в себе нераскрытыми и неузнанными для тех, кто их возбудил.
Володька еще полностью не договорил свое приглашение, а в голове у Антона уже промелькнуло: как же он пойдет в центр города, в лучший кинотеатр, где в фойе мраморные колонны, до блеска натертый паркет, играет на эстраде джазовый оркестр, да еще в такой блестящей компании: Мальва и Галя в новеньких плащах, лакированных туфельках, а Володька – так тот выглядит просто франтом – наглаженные, с острой складочкой брюки, цветастый свитер, поверх выпущен белоснежный воротничок рубашки. И рядом с ними будет он, такой, каким вышел во двор кататься на велосипеде! А во что переодеться?.. Нужны на билет деньги… Придется просить у мамы, а даст ли она? С деньгами в их семье всегда было туго. Отцовской пенсии и маминой зарплаты никогда не хватало до новых получек. В кино Антон ходит, урывая из тех копеек, что дают ему на школьный завтрак в большую перемену…
Но радость била в нем ключом, мешая трезво соображать.
– Я сейчас… Только маме скажу… Чтобы знала, куда я делся.
Антон рванулся к дому. Володька шагнул за ним, остановил жестом руки.
– Слушай, – смущенно проговорил он, приглушая голос, чтоб его не слышала Мальва и Галя, – вот какая история… Я Гальку с Мальвой подбил на кино, а потом глянул в карман – мои финансы поют романсы! Так что ты захвати на всех рублей десять.
Так вот почему завернул к Антону Володька и привел с собой девочек! Не Антон был им нужен как таковой, просто денег на билеты не оказалось!