Выбрать главу

– Зато я знаю, кто именно, – как бы подхватывая эстафету, заявил следующий парень, поднимаясь из задних рядов и выходя на место Кабакова. Он тоже был из тех, что появились в школе недавно, и был для старых учеников чужой, как и они были для него чужими, незнакомыми.

– Назову только одну фамилию, самого злостного. С ним, я слышал, в райкоме беседовали, товарищи не один раз пытались его убеждать, на совесть и честь воздействовать. Это Аркадий Карасев из десятого «А». Но ничем пронять его не смогли. Упрям, как… не буду говорить, как кто, понятно и так. Его отец изобличен и фигурирует в числе самых крупных вредителей, которые подрывали и разваливали народное хозяйство и нашей области, и всей страны. А Карасев не хочет признать, что отец его заслужил проклятия всех честных граждан. Он даже не понимает, какой плохой пример подает другим. Как разлагает общую дисциплину. Вносит разлад в ряды комсомола. И вообще всех советских людей. Я тоже считаю, что вопрос надо ставить так: или – или! Или пусть заявит здесь, как он расценивает своего отца, или – вон из комсомола!

В подобных словах и выражениях и с такими же концовками прозвучало еще несколько выступлений. В зале и в каждом из присутствующих все более нарастало волнение. Оно было неодинакового свойства, в нем проявлялась разница в реакции на слова выходивших к столу, но те в своем пафосе были словно родные братья. Горячность одного оратора передавалась следующему и подстегивала его, словно кнутом, каждый новый распалялся на несколько градусов выше и размахивал руками все шире, все неудержимей. Причем все они были ребятами, совсем незнакомыми с Аркадием, не знающими ни его личных качеств, ни характера, ни привычек. Даже, вероятно, внешности. Попроси их: ну-ка, покажите, который здесь в зале Аркадий Карасев – вряд ли они смогли бы безошибочно это сделать.

А Корчагин, как опытный кочегар, разжигающий топку, все подбрасывал и подбрасывал в зал горючего материала заранее подготовленными им ораторами, которых он подавал, как будто каждый действовал сам по себе и говорил экспромтом.

– Вы хотите что-то добавить? – спрашивал он из-за стола, как только заканчивалась чья-нибудь речь, показывая рукой в глубину сидящих, на очередного парня, приподнимающегося со своего стула. – Ваша фамилия? Выходите сюда… Вы тоже хотите высказать свое мнение? Ваша фамилия? Из каково вы класса? Хорошо, послушаем, выходите к столу!

После того как выступило не меньше десяти человек, Корчагин сказал:

– Настроение собрания понятно. Другое и нельзя было ожидать. У вас крепкий, здоровый коллектив с совершенно правильным политическим чутьем, верной ориентировкой в сложностях переживаемой нами обстановки. С оценками и выводами выступивших товарищей можно только безоговорочно согласиться и одобрить. Аркадий Карасев здесь присутствует. Я думаю, настал момент его послушать. У него было время обо всем хорошо подумать, взвесить свою позицию. Да и то, что он сейчас здесь услышал от своих товарищей по школе, по комсомольской организации, должно было произвести на него впечатление. И если он в себе ничего не изменил, и, несмотря на всю нашу помощь ему, не хочет этого делать даже и сейчас – тогда будем решать: наш ли он человек, быть ли ему в наших рядах или надо от него избавляться.

Аркадий Карасев всегда нравился Антону. И него была статная, высокая фигура, прямая открытое, сильное. Даже гордое. Он всегда был просто, скромно и в то же время чисто, аккуратно одет. При виде его просился еще один эпитет: элегантно. Это уже шло не от одежды, а от самого Аркадия, от умения ее носить. Есть люди – одень их чуть ли не в рубище, они и в нем все равно будут выглядеть красиво и достойно. Однажды, еще девятиклассником, в своем аккуратном, отглаженном костюмчике, белой рубашке с галстуком, как ходили все ребята его класса, он шел по школьному двору, а Антон со своими друзьями-семиклассниками разгоряченно, ничего больше перед собой не видя, гоняли футбольный мяч. И залепили этим пыльным, грязным мячом Аркадию прямо в грудь, в его белоснежную сорочку. Какую брань можно было бы услышать от кого-нибудь другого! Но Аркадий не сказал ни одного бранного слова. Вообще ни слова! Достал платок, отряхнул им с пиджака, сорочки пыль. Виновник стал неуклюже объяснять: я не хотел, так получилось! Аркадий махнул рукой: ладно, что уж, прощаю… Конечно же, не хотел, чистая случайность… Мелочь? Но человек проявляется скорее всего и наиболее отчетливо именно в мелочах.