Отерев лицо снегом, Миронег вышел на двор и принялся работать лопатой — прочистил ходы к хлеву, к избе хозяйки, к бане.
— Да я бы и сама, — запричитала Настасья, спускаясь в крыльца. — Здрава ли твоя водимая, не вижу ее что-то?
И что отвечать? Миронег растерялся.
— Водимая в здравии. В Воронож я ее отправил, хотела с тобой повидаться на прощание, да спешно обоз уходил, кланяться велела. Там подарки оставила, после отдарюсь. И сам скоро к Вороножу подамся. Князь в дружину взял.
— Вот уж славный вести, — всплеснула Настасья руками, — а я, дурная баба, глянула на тебя смурного, уж себе чего плохого удумала. Изба-то у вас вон не топленная стоит.
— Выпил вчера у князя крепко, не растапливал еще, — отвернулся Миронег, излишне старательно выравнивая края снежного отвала.
— Так пойдем трапезничать, у меня ушица нынче, — позвала хозяйка.
— Нет, там у меня есть, — отказался постоялец.
— Чай, боишься, жена заревнует, — рассмеялась Настасья.
— Нет, похмелье, не лезет ничего.
Что бы ни о чем не думать, Миронег погрузился в хозяйство: протопил печь, выгреб снег, доел каравай, запив его квасом. Надобно идти к дружине, принимать людей Петрилы. Из туеса была извлечена новая рубаха, на плечи накинут новый кожух, на поясе снова повис меч. Новая жизнь, не долгая, но все же.
— Мироша, — радостно встретил дружка Милята. — А я гляжу, кто ж такой важный идет, — пошутил старик, пытаясь разрядить напряженность. — Я нашим сказал, — наклонился он к уху Миронега, — что ты нарочно княжну бабой своей обрядил, чтоб от ворогов скрыть и к брату двоюродному довести. Ведь так и было же?
— И поверили? — хмыкнул Миронег.
— А куда ж им деваться. Ждут тебя, принимай, два десятка под руку твою идут.
И Миронег с жаром схватился за новые обязанности, просто с головой ушел: проверил броню, примерился с каждым на мечах, быстро сошелся с другими десятниками, порасспросил что да как. Не забылись науки Якимовы, а ведь думал, что уж все стерлось, в песок утекло. А еще надобно собрать в дорогу корм лошадям, еды людям, вытрясти последнее серебро да купить себе коня. Без коня десятнику нельзя.
И все время, пока суетился, Миронег невольно скашивал глаза на княжий терем, где-то там, за толстыми бревенчатыми стенами была его жена, так близко и так далеко. Что она сейчас делает, сожалеет ли о содеянном, вспоминает ли Миронега добрым словом или раскаивается, что отдалась лапотнику? Не думать сейчас об том.
— Мироша, ночевать у нас, в дружинной избе, оставайся, чего тебе там одному сидеть, — предложил Милята, когда начало смеркаться.
— Нет, к себе пойду. Поутру явлюсь. Завтра на торг со мной пойдешь, коня мне надобно купить, давно хотел выбрать порезвее.
— Отчего ж не сходить. Сходим, — согласно кивнул старик.
Откланявшись, Миронег широким шагом побрел к воротам, но его окликнул княжич Юрий.
— Погоди, десятник.
Миронег послушно остановился.
Юрий, тревожно оглянувшись, поманил Миронега приблизиться.
— Княжна Марфа Володимерьна тебе коня жалует. Иди погляди — каков.
«Отдаривается из милости», — неприятно кольнуло в груди.
— Дозволь просить тебя, светлый княжич, передать княжне, чтоб серебро, ей из милости данное, попусту не тратила. Есть у меня на что коня купить, завтра на торг пойду.
— Экий ты упрямец, — всплеснул руками Юрий, — сказано — пошли коня смотреть, да и весь сказ, — и княжич зашагал к конюшням, Миронег нехотя поплелся следом.
В конюшне было уже темно. Конюх подал Юрию светец, они с Миронегом побрели вдоль дремлющих коней.
— Вот этот твой, — кивнул княжич, — гляди, а я отойду.
И он вставил светец в железное кольцо над головой десятника. Миронег погладил по чесанной гриве солового конька, то одобрительно фыркнул. Хорош, ничего не скажешь.
— Мироша, — раздалось из угла.
Пред Миронегом стояла его Услада, снова непокрытой девкой с длинной косицей через плечо.
Все слова куда-то провалились, комок подступил к горлу.
— Прости меня, прости, — кинулась к мужу на шею жена, без конца целуя и обливаясь слезами. — Ты себя береги, мне, кроме тебя, никто не надобен, никто, — повисла она у него на шее. — Я умру без тебя, умру.
Миронег провел рукой по шелковистым волосам, чмокнул птаху в макушку.
— Мы, как Глеба осилят, сбежим, верно же? — заглянула Марфа в лицо мужа. — Сбежим домой, на Савалу, верно же?
Миронег кивнул, понимая, что сейчас его черед настал лгать…