– Конечно чердак! Тётка твоя была не дура – всё самое ценное хранила именно на чердаке.
– Ценное, значит?.. – нервный ком быстро рассосался, когда Григорий представил себе старый довоенный антиквар, медали, или какую-нибудь ещё ценную муть. – Только я что-то не видел в избе ни намёка на подъём.
Бражник рассмеялся громче прежнего. Даже массовка подхватила его настроение; даже свиньи зашлись в ещё более тошнотворном гомоне.
– Что за чёрт там творится? – бросил через плечо Григорий и посмотрел на ветхое здание. За досками было не видно ни зги, но возня и вопли мешали здраво думать, неприятными мурашками пробегаясь по спине. Если в первую минуту можно было всё списать на убийство одной твари, ради мяса и жира, то дальнейшая возня и всеобщее помешательство хрюшек напоминало бойню.
– Я же говорю: бабушка Ждана не была дурой. Многие хотели бы поживиться её добром, иначе где́ когда вы приехали была вся мебель? Вот, посмотри: одна из тех жадных сук, прямо здесь сидит и смеётся нам всем в лицо. – Бражник проигнорировал вопрос Григория по поводу свинарника и указал на Зою. Девушка хоть и была в бреду после самогона, но подобное оскорбление и порицание мгновенно отрезвили её. Она с испугом уставилась на обидчика, словно прямо сейчас он мог её ударить. – И вот ещё уроды, – пальцы дальше принялись обвинять Артёма и Вику, этих извечных кавалеров Бражника.
Весёлость сняло, как ветром. Уже никто не улыбался, а только печально и с опаской глядели на Бражника. Только Лёзок выглядел довольным. Возможно он был туп, и до него доходило очень долго, но он продолжал бубнить себе под нос ту же околёсицу, что и всегда.
– И ведь не скажут, что за что. Молчат, подонки. – Зоя и Вика заплакали, Артём тоже был на грани срыва. Этот человек имел перед ними настоящий авторитет – по одному его слову и настроению они подчинялись всему. Бражник самодовольно осмотрел их, перевёл взгляд на туповатого Лёзка, на Григория, и неряшливо улыбнулся. – Да и к чёрту всё! Вот у нас здравый мужик, дом сам восстановил, да украсить хочет. Молодец, Гришка!
Григорий только кивнул. Фальшивая улыбка никак не желала вернуться на лицо. Сейчас он испугался этого человека так, как никогда никого не боялся, даже матёрых бандитов, что не стеснялись прирезать или пристрелить ненужную голову. Он бы напомнил о своих планах, но решил умолчать. Не хватало чтобы Бражник повернулся к нему спиной и записался во враги. Этот человек умел себя держать, и даже на пьяную голову оставался тем ещё хранителем секретов.
– Так что там с чердаком? – повторно спросил Григорий.
– Ничего не знаю о чердаке. Моя изба с краю – ни хера не знаю! – и снова задорный смех. Остальные вяло поддержали. – Хочешь, можешь сам найти. Сомневаюсь, что это будет сложно. Но берегись: что у покойных, что у старых, – у всех у них мерзотные секретики.
– Как портки! – завопил Лёзок, засмеялся, упал на землю и начал кататься взад-вперёд в угаре.
Бражник улыбнулся, пнул приятеля в лопатки, и тот быстро успокоился.
– Но не сейчас, Гришка. Составь нам ещё компанию, а дальше, живи как знаешь.
– Ладно… – хоть все мысли были теперь о чердаке и немыслимых богатствах в нём, которые уже были воображены и даже представлены на вес, вкус и ощупь, Григорий всё же согласился остаться с Бражником.
Свиной визг продолжался уже больше часа, с того момента, как Григорий подсел к веселящейся компании. Возможно он был ещё раньше, но представить такую пытку для зрителей было крайне сложно.
– О, выходит, на-аконец-то, – сказал Лёзок, указывая пальцем в сторону свинарника.
Выдвижная дверь в деревянную рухлядь открылась, и за ней показался высокий, лысый и совершенно голый мужчина. Ни одной капельки крови, намекающей на забой, только широкие ручьи пота, свежая грязь, размазанная по всему телу, и до безумия тупой взгляд в никуда. Он на две головы был выше даже Бражника, и сама комплекция тела выдвигала его в настоящие богатыри. Словно Аполлон с греческих картин, или же карикатура с учебников анатомии, он вышел вперёд и направился прямо к выпивающей компании. Не стесняясь никого, тыча достоинством всем в лицо, он схватился за трёхлитровую банку самогона и присосался к горлышку.
Находиться рядом с этим человеком было сложно, словно сам свинарник обратился в человеческое тело и вышел на свежий воздух. Помимо стойкого запаха нечистот и грязи, от него несло и застоявшимся потом и семенем. Григорий невольно прикрыл рукой нос, заметив, что девушки в ужасе прижались к приятелям за столом. Бражник довольно разглядывал подошедшего. Похоже, для любителя свиней в Неясыти не существовало ни норм, ни стыда, ни морали.