И сам мужчина проходил через такие испытания, падая, разбивая нос в кровь, сдирая кожу до костей, но он учился. Учился чтить, подчиняться, ходить с опущенной головой, быть покорным псом. Крысой. Паразитом. И только потом, узнав, насколько темна нора в которой он живёт, которую многие называют домом, он начал понимать...
Григорий прошёл мимо сваленной в кучу мебели. Хоть и задание было выполнено, но без должного уважения, за что можно спросить, но сейчас местное убранство волновало его куда меньше. Он прошёлся по комнатам, всматриваясь в потолок и хоть какие-нибудь приметы, что помогут ему найти заветный люк. Изначально казалось, что в таком маленьком, ветхом месте не составит никаких проблем найти желаемое, но работа оказалась сложнее, чем предположение. И нет, здесь мешала не ночная тьма, а идеально ровная поверхность над головой. Даже складывалось ощущение, что чердак состоит из одной цельной плиты, куда не входит никакой люк.
Бродя туда-сюда, подвыпивший мужчина даже не заметил, как мебель сама по себе вставала на удобные для проживания места. Всё это походило на то, словно призрак умершей бабки сам занялся уборкой и расстановкой.
– Какого чёрта? – удивился Григорий, запнувшись о переехавший из центра комнаты ближе к окну табурет. – Как это я не заметил эту щель? – Григория смутила не загадочная и самостоятельная расстановка, а прорезь на потолке, которая могла принадлежать бывшему или настоящему люку.
Он поднял руку и приподнял проход. Неужели он вырос? Может, чудодейственный картофельный самогон помог ему стать выше, ведь при первом посещении избы он явно обратил внимание на излишне высокий потолок... Подобные мысли особо не волновали мужчину. Он думал только о том, что его ждёт на чердаке. Вся мистика в избе обходила его стороной, как слепого.
Проход был открыт, и подставив для удобства некогда странствующий по избе табурет, Григорий поднялся наверх. Ночь была и на чердаке, но здесь её присутствие ощущалось куда слабее – вверху был заметен падающий свет луны, хоть в крыше он и не обнаружил дыр или окон. Перед глазами мужчины открылась скромная картина стариной мебели, коробок, ящиков, и таинственный сундук. Другая сторона чердака была закрыта белой не просвечивающейся тряпкой, за которой тоже могло что-то находиться.
Григорий первым делом подошёл к сундуку, который послушно открылся под неистовым желанием мужчины. Внутри его ждали человеческие органы. Точнее, старинные имплантат и протезы: фальшивые глаза, уши и носы, вставные зубы, пальцы, руки и ноги. Для кого-то это действительно могло быть сокровищем, но никак не для этого искателя. Ради интереса он поднял глазной протез и начал осматривать его. Находка казалась тёплой, и в то же время была покрыта странной слизью, словно её минуту назад вытащили из чьей-то головы.
– У мёртвых не крадут, сынок, – раздался хриплый старушечий голос за спиной. Григорий обернулся и увидел белоснежную занавеску. За ней что-то скрипело.
Тряпка отодвинулась в сторону, явив мужчине кресло-качалку, на которой гордо восседало горбатое создание, спину которой украшал колоссальный горб, а седые волосы касались пола. Кресло само по себе выехало вперёд, но не стало пересекать линию занавески. Местное освящение не позволяло увидеть старческое лицо, словно вместо него была чёрная дыра.
– Я тебе не сынок, карга, – ответил Григорий. Он не привык вслух оскорблять старшее поколение, но самогон позволял прыгать выше головы.
Женщина только рассмеялась от такой дерзости. От паразита она большего и не ожидала.
– Мразь! Ничтожество! Знай своё место, паразит, пока ноги держишь и узнаёшь себя в лицо.
Григорий решил не продолжать эту бессмысленную игру в "оскорби оппонента", и знал удобный способ заткнуть каргу. Рядом с собой он увидел старую скалку, и знал, каким грозным это могло быть оружием. Без зазрения совести, он схватил кухонный инструмент и взвесил в руке. Один хороший удар мог выбить дух из любого, особенно из горбатой старухи.