Губы лгали.
Юноша медленно подошёл. Его не пугали побои и маты, не пугало грубое отношение и угрозы, но эта ложь, эта улыбка, непривычные глазам фанфаронства пугали. Что ещё мог сделать этот человек, какие ещё у него были секреты, что могли появиться даже спустя семнадцать лет совместной жизни?..
Григорий обнял сына за плечо. Обнял!
– Да, мы недавно получили завещание от бабули Жданы. Увы, мы с ней почти что не виделись, только когда я был совсем мелким. Помню её в детстве. Она была такой милой женщиной, всегда умела составить о себе впечатление. Только я никогда не был у неё в гостях и… жаль, что этому послужил такой ужасный повод. Не подскажете, где её дом? – Отец смотрел куда-то перед собой, Серёжа стоял рядом, прямо под тяжёлой и крепкой рукой, как на цепи. Мария и Вера стояли за отцом семейства – они знали, чья́ очередь сейчас говорить, и кому́ следует оставаться «не у дел».
Но с кем говорил Григорий, с кем разговаривала эта иллюзия превосходного семьянина, эта фальшивая кукла идеала благоразумия и добра, которую Серёжа никогда раньше не видел? Казалось бы, он даже не заметил рядом с собой незнакомого мужчину, морщинистого и в годах. Как долго они разговаривали? Как он заслужил к себе такое необычное уважение, которое никто никогда не получал?..
Этот незнакомец, выглядящий как бездомный, в неухоженной, засаленной и грязной шубе. Лицом он был стар, однако такую картину создавали не морщины, а глубокий и умный вид; дружелюбная фальшь и заинтересованность незнакомца была куда более выраженной, чем у Григория, будто кто-то специально нарисовал это стареющее лицо на том, кому оно не должно принадлежать. Чёрные волосы, зачёсанные назад, только усиливали эффект холодности и мудрости. Он смотрел прямо на Серёжу, полностью игнорируя отца семейства, и улыбался.
– У вас хороший сын, – наконец-то сказал незнакомец. Из-за длительной тирады Григория, складывалось ощущение, что он был немым. Он действительно проигнорировал вопрос по поводу хижины Жданы, и это бы понравилось Серёже, что его отца поставили на место, посчитав никем, если бы не то, что мужчина всё ещё смотрел на него и улыбался.
– Да, моя гордость. Мой первенец. – Григорий прижал к себе сына и засмеялся. Смех украшала куда более заметная фальшь, хотя бы здесь его ложь была более ясной.
– Рад знакомству, молодой человек, можете называть меня так же, как и все местные, Бражник.
– Сергей Григорьевич. Но обращаться к человеку по кличке как-то не очень вежливо. Как вас зовут?
- В знак дружбы и признательности, разрешаю звать Бражником!.. А звать… как-нибудь да и звать, это мало чем важно.
«Верно, как и формальность, с воспитанием и уважением…».
– Григорий, значит? – с вопросом посмотрел Бражник на отца семейства.
– Точно. Серёжа у нас молодец, – одним ответом убил два вопроса!
– До Сергея Григорьевича тебе ещё расти да расти, и я надеюсь, что ты не обидишься, если будешь Серёжей? – Григория ни во что не ставили, и это всё же была услада, даже пугающая внешность и поведение Бражника сошло на нет.
– Не обижусь.
– Молодец. Ваша бабушка жила в той избе, что стоит с краю. Вы его не перепутаете с другими – у него на крыше ещё стоит чугунный петух.
– Мы хотели бы осмотреть дом. Может, от бабушки остались важные документы или письма…
– Конечно. Конечно… – Бражник, осмотрел обоих мужчин, даже в кои-то веки посмотрел и на женщин, склонил голову вбок, расширил улыбку ещё шире и ушёл.
– Какой-то мутный тип, – заметил Григорий. Стоило местному отвернуться, как отец резко убрал руку с плеча сына. – Не стой как истукан, у нас ещё куча дел!
Мария и Вера не сказали ни слова, покорно выполняя свои роли на заднем плане. Статисты. Да, они дополняли эту картину идеальной семьи, увы, такой она была только в глазах незнакомых людей.
Дом тёти Жданы действительно выделялся на фоне остальных. Он единственный имел украшение на крыше и полное отсутствие дымовой трубы. Низкий и широкий, он пропадал на всеобщем фоне, но при детальном осмотре и отборе казался неместным. Окна были маленькие, ступени веранды высокие, а двери совсем не совпадали по размерам с косяком. Вглядываясь в это строение, можно было заметить, как сильно здесь была нарушена архитектурная целостность.
Нутро избы не походило на что-либо обыденное. В отличии от обычных мест, здесь не было прихожей. Внутри было полное отсутствие мебели, только грязные стены и паутина. Воздух внутри был спёртым, что не удивляло, и более промёрзлым.
– Я догадывался, что бабка с придурью, но что б жить в подобном клоповнике?..