Когда Ахмат взбежал на его вершину, хана он не увидел и догадался, что тот находится в шатре. Невольно подумал: «Хорошо». Он подбежал к старшему тургауду охраны, приложил руку ко лбу, потом к груди и сказал как бы сильно торопясь:
— Я от визиря Хазмата. Мне надо к великому хану. Скоро! Важные вести.
Старший тургауд испытующе посмотрел на джагуна, но взволнованность прибывшего усыпила его подозрительность — важные вести всегда беспокойны. К тому же у него был приказ Мамая: «Всякого с вестями от Хазмата немедля пропускать ко мне». Старший тургауд молча дал знак охранникам, стоявшим у входа. Те подняли полог шатра и опустили его, когда Ахмат прошел внутрь.
Мамай сидел в глубине шатра на расшитой подушке и держал в руках деревянный аяк[39], принадлежавший по преданию самому Батыю. Он ел из него плов и запивал арзой из расписного медного кувшина с узким горлышком. Рядом лежали ломти разрезанной дыни «гуляби».
Когда Ахмат остановился у входа, хан окинул его пронзительно-тревожным взглядом и резко спросил:
— Ты от Хазмата? Какие вести? Говори!
Ахмат молчал. Глаза его источали ненависть, ярость била, как лихорадка. Наконец-то он встретился лицом к лицу со своим смертельным врагом!
— Я джагун Ахмат, — глухо произнес он, выхватывая саблю. — Ты вместе с Бегичем сгубил моего отца и брата. Теперь, подлый убийца, пришел твой последний час!
Мамай вздрогнул. Он все понял, но внезапность появления Ахмата сковала его тело. Аяк выпал из его рук, и рис белым комочком вспушился на темном ковре. Чувство самосохранения заставило хана, раздавливая ломти дыни, сползти с подушки и нащупать за спиной свою саблю. Он забыл, что отстегнул и оставил ее там, у входа, где стоял сейчас Ахмат. Тогда Мамай, словно подброшенный пружиной, вскочил на ноги, и в руках у него сверкнул кинжал.
Ахмат злорадно рассмеялся.
— Кинжалом, хан, одних барашков режут!
Он не спешил с расправой. Забыв обо всем на свете, он наслаждался животным страхом своей жертвы, упивался местью, о которой мечтал так много дней.
Смерть уже глядела в глаза Мамаю. Он затрепетал всем телом и, привалившись к стене шатра, закрыл голову рукой. Ахмат поднял саблю…
Так с поднятой рукой он и повалился лицом вниз на ковер. Мурза Бегич всадил ему в спину свой кинжал. Однако страшная сила ненависти вскинула Ахмата, и он на коленях, рыча, пополз к хану, пытаясь слабеющей рукой поразить его. Оскалив зубы, Мамай прыгнул к нему и одним ударом своей сабли отсек Ахмату голову.
Стопудовая тяжесть свалилась с плеч хана. Повернувшись к Бегичу, он сказал почти шепотом:
— Спасибо, мурза, век не забуду.
Он взглянул на Бегича и только тут заметил, что тот чем-то крайне встревожен. Словно предчувствуя беду, Мамай крикнул:
— Ну?!
Бегич показал рукой куда-то в сторону.
— О великий! Там вестник прискакал. Хазмат убит.
— Как убит? Кем? Разве русские мертвецы могут сражаться?!
Хан снова стал властным и надменным. Оттолкнув мурзу, он выскочил из шатра. Вестник упал перед ним на колени, забормотал:
— О великий господин! Духи русов напали на нас… Они все воскресли… Они много порубили наших… И Хазмата… Их полки…
— Какие полки?! — в бешенстве перебил его Мамай. — Их полки мертвы! Ты трус! Изменник! Падаль!
Он выхватил саблю и рассек воина от плеча до пояса. И тотчас же заорал, разъяренный:
— Коня мне! Я сам поеду туда, и горе всем трусливым!
Коня быстро подвели. Мамай уже взялся за луку седла, но остановился.
— Бегич! Скачи туда! Стань на место Хазмата. Воинам нужен такой багатур, как ты! А мне нужна победа! Понял, мурза? Победа!
Бегич ускакал, а Мамай заметался по вершине холма. Его не покидало предчувствие надвигавшейся грозы.
…Атака Засадного полка была неотразимо мощной. Она приближала ту роковую, переломную минуту, когда ордынцы дрогнут и побегут. Но они пока не знали этого. Не знал об этом и заменивший Хазмата мурза Бегич, которого конь вынес в самые первые ряды сражающихся. Он свирепо рассыпал сабельные удары направо и налево, зычно кричал, ободряя своих воинов. Ордынцы еще верили в победу. А это ожесточило и без того кровавую сечу.
Ослябя и Алена со стягом в руках вместе с другими пешими ратниками оказались в самой гуще схватки. Сгрудившись вокруг стяга, ратники упорно отбивали наскоки вражеских всадников, стремившихся захватить великокняжескую святыню. Они понемногу оттесняли в сторону защитников стяга. Враги несли большие потери, но и русские ратники падали один за другим.