Громко и жестко он крикнул:
— Русов я проучу сам! — и рассек воздух рукоятью арапника. — Немедля! Теперь же! Я привезу ту добычу, какую ты, мурза, не сумел взять!
Придворные одобрительно зашумели. Мамай предстал перед ними в том обличье, которое больше всего было им по душе. Именно за это его терпели, восхваляли, возвышали…
Мамай осуществил свою угрозу, но далеко не так, как ему хотелось бы. Много раз за эти дни Мамай поминал лихим словом Бегича: он погубил на Воже лучшие тумены Орды. А сколько полегло там способных, испытанных военачальников! Чтобы восстановить прежнюю военную мощь, необходимо было время, и немалое. А Мамаю, прежде всего в личных целях, нужна была скорая победа, хотя бы небольшая. Поэтому в погожие сентябрьские дни он ринулся на Русь изгоном, то есть с малым войском и облегченным обозом, приказав каждому всаднику иметь запасную лошадь. Он очень быстро пересек степи и вихрем ворвался в многострадальную рязанскую землю. Рязанский князь был застигнут врасплох, он не думал, что Мамай после Вожи так скоро совершит набег. Ему удалось вместе с семьей уйти на север, за Оку.
Вновь в который уж раз запылали города и села Рязанщины. Мамай награбил добра, захватил много пленников, но идти дальше, в пределы Московского княжества, не решился. Он учел урок Бегича и понял, что для решительной борьбы с Москвой надо крепко подготовиться и накопить силы.
С победой и большой добычей вернулся Мамай в Орду, где его встретили с восторгом. Здесь наконец и свершилась его давняя мечта: торжественно, с соблюдением всех правил и обычаев он самозванно провозгласил себя ханом Золотой Орды, надев расшитый золотом и увенчанный пучком рыжих конских волос ханский малахай. Теперь он как бы приблизился по степени знатности к своей главной жене, дочери хана Бердибека, принадлежавшей к роду чингисханидов. И это обязывало его тут же, на торжестве, подкрепить свое ханское достоинство — бросить призыв необычный, вдохновляющий и заманчивый, чтобы все почувствовали, на что способен их новый властелин. В наступившей тишине Мамаев голос прозвучал грозно и властно:
— Русь, улус наш, подняла оружие на соколов степей, на потомков лучезарного Бату-хана. Так пусть Русь исчезнет! Пусть прах ее, как пепел костра, развеют ветры, пусть она погибнет, как змея, под копытами наших коней! Мы повторим поход ослепительного, благословенного в веках Бату-хана! И да поможет нам всемогущий аллах!
Громкие восторженные крики слились с последними словами хана. Многие швыряли вверх малахаи, хвалебные возгласы неслись к помосту со всех сторон. Мамай чуть усмехнулся уголком рта: все начато хорошо, а победоносный поход на Русь завершит сделанное сегодня, навсегда укрепит и его самого, и его потомство на золотоордынском троне.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
дал войско мое у Вожи князь московский?
— Пытал… Да отмолвил я, запоздал ты с ратным сбором и не поспел, — усмехнулся сидевший за столом боярин Вельяминов.
— Добро. Как опять пытать станет, молви: собраны были рати, да прослышал князь Олег, ордынцы уж побиты, и не пошел к Воже.
— А вот Даниил Пронский, удельный твой князь-подручник, поспел. Проворен, знать. Даже воеводил полком Левой руки на Воже. Вот как.
Олег резко крутнул головой, гневно стукнул палкой об пол.
— Пронские… Давно они на меня зубы точат. Удел держат в моем великом княжестве, а служить норовят Москве. Змееныши!
Олег вздохнул, посмотрел в окно, за которым хмурился серый осенний день. Вспомнилось тягостное. Вслух сказал:
— Как семь лет назад побили меня под Скорнищевом москвичи, так тогдашний князь Владимир Пронский враз явился в Рязань на мое великое княжение. Да я его выгнал и привел под свою волю. А ныне сей коротышка кривоногий Даниил туда же метит. Из кожи лезет, Москве подстилается. Ну да погоди, скручу и Даниила…
Олег пошевелил больной ногой, поморщился. Прошлым летом, когда ордынский царевич Арапша напал на Рязань, он, весь израненный, едва отбился мечом от вражеских воинов. Травы и мази помогли излечиться от ран, а вот нога опять разболелась. Он повредил ее, спасаясь недавно от набега Мамая. Пришлось спешно бежать за Оку. Тут уж было не до мазей и трав. Вот и взял опять палку в руки.