Продолжая начатый разговор, Олег подошел к главному, что его занимало:
— Даниил Пронский так себе, козявка. Тут хлопот мало. А вот князь московский… Как его подсечь под корень? Тут нам с тобой крепко подумать надо. После победы на Воже он ныне герой. По всем городам и весям русским слава о нем бежит гоголем. Сила! А на силу надобна сила. Для того и посылаю тебя в Орду. Тебе, боярин, препоручаю сие тайное и важное дело…
Боярин Вельяминов был гостем у князя Олега. От добротного заморского вина в голове у него стучали молоточки, глаза застилало дымчатой кисеей, лицо пылало от тепла и пота. Но он не выпускал из рук кружку, то и дело отхлебывая из нее бурую влагу булькающими глотками. На его клинообразной рыжей бороде повисло несколько винных капель, кончик большого носа с крупной лиловатой бородавкой густо порозовел.
Слушая князя Олега, Вельяминов думал о своем. Уже один раз он ездил к Мамаю за ярлыком на великое княжение для тверского князя Михаила. Ярлык-то он получил, но московский князь силой заставил Михаила смириться, и все пошло прахом. Фальшивой покорностью ему удалось укротить гнев Дмитрия Ивановича. А ныне как бы все начинается сызнова. Он опять втайне от московского князя едет в Орду добывать ярлык на великое княжение Владимирское рязанскому князю. Будет ли на сей раз выгода ему, Вельяминову? Правда, ныне Мамай сильно озлоблен против московского князя. Он сокрушит Москву, а рязанский князь ему поможет и станет великим князем. Вот тогда Иван Вельяминов может возвыситься не только до тысяцкого, но и до великокняжеского окольничего, ближнего боярина. От этой сладостной мечты трепетала вся его душа.
А князь Олег, прикоснувшись к плечу боярина двумя пальцами, на которых сверкнули перстни, вкрадчиво говорил:
— Будешь служить мне преданно, по совести, я и повыше тысяцкого тебя посажу. Я не московский князь. Мне надобен помощник и советчик. Так-то.
Рязанскому великому князю Олегу Ивановичу было без малого сорок лет. Сухопарый, выше среднего роста, с продолговатым тонким лицом и глубоко запавшими глазами, он не спеша, слегка прихрамывая, ходил по горнице, постукивая палкой об пол. Персидского шелка, расшитый позументами темно-голубой халат доходил ему до пят. Из-под него выглядывали чуть загнутые кверху носки красных сафьяновых сапог. В горнице стоял легкий смолистый запах. Пол с хорошо пригнанными половицами, пропакленные стены из толстых добротных бревен, прижатые к ним простые скамьи и стол были еще не покрашены и, гладко выструганные, отливали чуть желтоватым матовым блеском. Часть княжеских хором, сгоревших во время Мамаева набега, теперь отстраивалась заново.
Из ларца, стоявшего на столе, князь взял свернутый в трубочку пергамент и положил его перед Вельяминовым.
— Сие грамота Мамаю. И даров шлю много…
Вельяминов качнул головой.
— А то Мамай мало награбил в твоем княжестве.
— То так… — вздохнул князь. — Да без больших даров в Орду и соваться нечего. Не подмажешь — не поедешь. Слава богу, в моих тайных подвалах добро нетронутым осталось. Сколь набегов было на Рязань, а про подвалы мои они так и не сведали… Отдельно Мамаю шлю парчу на халат, ларец дивный, заморский, новгородский купчина подарил, а в нем монеты разные серебром да золотом, кинжал с самоцветной рукоятью, из Булгара Волжского вывезен, да скакуна серого в яблоках со всей сбруей верховой… Добрый конь, самому бы пригодился, да вот приходится отдавать… Ну и все другое — женам Мамаевым, пропади они пропадом, главному визирю Хазмату… Еще кому там из знатных прислужников Мамаевых. Да к чему учить-то тебя! — Олег слегка усмехнулся. — Как тверскому князю Михаилу с купцом Некоматом ярлык в Орде добывал, поди не забыл?
Вельяминов покосился на Олега: в княжеской ухмылке ему почудилась насмешка. Однако лицо князя оставалось добродушно-ласковым. Вельяминов успокоился и допил из кружки остатки вина. Подойдя вплотную к боярину, Олег проникновенно, с дружеской задушевностью сказал:
— Привезешь мне, боярин, из Орды ярлык на великое княжение Владимирское — озолочу.
— Благодарствую, княже, на добром слове… Для того и еду в ордынское пекло.
Он с поклоном поблагодарил князя за угощение, несколько раз размашисто перекрестился на иконы, висевшие в углу, наскоро прошептал молитву. Со словом «аминь» боярин плотнее прикрыл дверь, подошел к Олегу и понизил голос:
— А ежели с татарской ратью на Москву идти походом припадет? Ить даром московский князь великого княжения не уступит. Как ты?