Напоследок подают миндальный торт — а к нему хлопушки.
Пастор предлагает хлопушку фрекен Иенсен — они тянут ее за два конца.
Лейтенант пристроился со своим стулом поближе к фрекен Иде. Стулья сдвинуты так тесно, что Ида оказалась чуть ли не на коленях у молодого человека.
Гул стоит такой, что ничего не слышно — все смеются, с треском разрывают хлопушки и читают вслух вложенные в них записки.
— Молодость, молодость, — говорит пастор Линде.
— Хус, это нам с вами, — говорит Катинка. Она протягивает ему хлопушку.
Хус тянет хлопушку за свой конец.
— Записка у вас, — говорит Катинка. Хус разворачивает клочок бумаги.
— Вздор, — говорит он и рвет бумажку на мелкие клочки.
— Хус, зачем — что там было написано?
— Кондитеры всегда пишут только о любви, — заявляет Малютка-Ида с другого конца стола.
— Фрекен Ида! — Это говорит лейтенант. — Теперь наша с вами очередь.
Малютка-Ида оборачивается к лейтенанту, и они вдвоем разрывают хлопушку.
— Фу, как неприлично! — кричит Ида. В ее записке речь идет о поцелуях — лейтенант читает записку вслух, щекоча своими усиками щеку Иды.
Гости слегка отодвинулись от стола, дамы обмахиваются салфетками. Молодежь раскраснелась от жары и молочного пунша, его наливают гостям из больших серых кувшинов.
Щупленький студентик провозглашает тост за «патриархальный дом пастора Линде», все встают и кричат «ура». Студентик чокается с пастором.
— Ах вы, юный революционер, — как же это вы пьете за мое здоровье? — спрашивает пастор.
— Можно питать уважение к личности, — отвечает щупленький студентик.
— Верно, верно, — говорит пастор Линде. — Все верно. Молодежь должна за что-то бороться, не правда ли, фру Абель?
Фру Абель не сводит глаз со своей Малютки-Иды. Малютка-Ида такая резвушка. Она почти лежит в объятиях лейтенанта.
— Конечно, ваше преподобие, — отвечает фру Абель. — Ида, душенька моя (душенька не слышит), Малютка-Ида, ты не хочешь чокнуться со своей мамой? — говорит фру Абель.
— За твое здоровье! — говорит Малютка-Ида. — Лейтенант Нильсен, — она протягивает ему бокал, — чокнитесь с мамой…
Вдова Абель улыбается:
— Ах, чего только она не выдумает, моя Малютка-Ида… Щупленький студентик интересуется, читала ли фрекен Хелене Софуса Шандорфа…
Фрекен Хелене читает только книги из местной библиотеки.
— Я убежден, что это направление — благороднейший результат деятельности нашего титана Брандеса… И вообще свободы духа.
— Брандес? А-а, это тот самый еврей, — говорит фрекен Хелене. На мельнице именно так представляют себе свободу духа.
А студент уже воспарил к великому Дарвину.
Бай что-то сказал фрекен Иенсен, и та вспыхнула до ушей.
— Гадкий, — говорит фрекен Иенсен и хлопает Бая по пальцам.
— Хус, — говорит Катинка. — Надо принимать жизнь, как она есть… и…
— И что?
— В ней ведь все-таки столько хорошего…
— Лейтенант, — кричит фрекен Ида, — вы чудовище!
Старый пастор складывает руки и кивает.
— Поблагодарим хозяйку за угощение, — говорит он и встает.
Все с шумом поднимаются из-за стола, наперебой благодарят хозяйку. Агнес уже сидит за роялем в гостиной — сейчас начнутся танцы.
— Хотела бы я знать, обратила ли ты внимание на Иду, — говорит матери Луиса-Старшенькая. — Я готова была сквозь землю провалиться.
Малютка-Ида танцует в первой паре с лейтенантом.
— Больше задора! — кричит фрекен Агнес. Она играет песенку из ревю «На канапе», так что струны гудят.
Бай кружит Катинку, — держась за руки, они мчатся из одной комнаты в другую.
Впереди всех пастор Линде в паре с фрекен Иенсен — она только охает.
— Линде, Линде! — кричит пасторша. — Ведь у тебя ноги больные!
Фрекен Агнес барабанит по клавишам, так что в ушах звенит.
— Боже мой, я сейчас умру, — говорит дочь мельника Хелене.
Внезапно музыка обрывается. Запыхавшиеся пары в изнеможении валятся на стулья вдоль стен.
— Фу, даже жарко стало, — говорит Бай лейтенанту, утираясь платком. — Хорошо бы пропустить кружечку пива.
Лейтенант совсем не прочь. Они бродят по комнатам. В столовой на подоконнике стоят бутылки с пивом.
— Это что, деревенское пиво? — спрашивает лейтенант.
— Нет, от Карлсберга.
— Тогда я не прочь.
— Вот укромный уголок, — говорит Бай.