— А он всегда в таком положении? Тогда каким образом он помещается в брюках?
Его улыбка становилась все шире, но в ней не было и намека на насмешку или издевательство. Она видела, что он доволен ее вопросами.
— Нет, не всегда. На него подействовало то, что ты стоишь голая.
Она покачала головой, словно отвергая правдивость его слов.
— Он был таким до того, как я разделась.
— Разговоры о нем тоже на него подействовали.
— Значит, можно почувствовать удовлетворение просто от слов?
Она подняла на него взгляд и увидела, что он очень внимательно на нее смотрит.
— Воображение действует на меня сильнее, чем слова. Когда я думаю о тебе, когда представляю, как вхожу в тебя, — уже это меня возбуждает.
— Первые несколько раз были не такими, как сейчас, — сказала она, приблизившись к нему.
— Это потому, что ты была невинна.
— Но на самом деле я уже не была.
— Была. И даже в большей степени, чем ты думаешь. Но если тебе не хочется считать себя невинной, можно сказать по-другому. Для тебя все это было внове.
— Что ты имеешь в виду?
— У тебя не было привычки общения со мной.
Он притянул ее к себе одной рукой. Его глаза были устремлены на ее грудь, но она не обращала внимания на то, что он делает, а положила руки на этот замечательный инструмент. Он был горячим и дрожал, словно понимая, что она рядом, и предвкушая неминуемое.
У нее перехватило дыхание, но она казалась совершенно спокойной.
— Любовники должны привыкнуть друг к другу, — тихо произнес он.
Маршалл направился к кровати, и она последовала за ним. Взобравшись на кровать, она опять протянула руку, и он не стал возражать, когда она обхватила его обеими ладонями, завороженная силой его возбуждения.
Давина сидела в конце кровати голая и почти не осознавала этого, пока его пальцы очень нежно не коснулись ее груди.
Он опустился на колени напротив нее. Она тоже встала на колени и положила руку ему на шею, запустив пальцы в его мягкие густые волосы.
Он начал приподнимать ее, пока она не оказалась прижатой к его груди. Когда она обхватила руками его плоть, он вздрогнул и задержал дыхание, но она рук не отняла.
Они были так близко, что их не мог бы разделить даже вздох. Но он не стал ее целовать, а предпочел устроить ее голову в выемку между шеей и плечом и стал медленно водить пальцами по позвоночнику.
Потом его сжатая в кулак рука заскользила по ее плечу и вниз по руке. По пути костяшки пальцев задели сосок, который тут же стал твердым.
— Маршалл, — прошептала Давина у самого его горла. Ее обуревали эмоции, от которых она совершенно ослабела. Его руки были повсюду. Он словно изучал ее, и она поняла, что он скоро будет знать каждый изгиб ее тела, каждую ямку и бугорок, каждую мышцу и косточку.
Медленно и с величайшей осторожностью он опустил ее на постель и в полном молчании вошел в нее, не отрывая от нее взгляда.
Этот момент был безупречен и прекрасен.
Давина держала его за плечи, а он наклонил голову, чтобы поцеловать ее. Она закрыла глаза, но в последний момент перед этим она увидела улыбку Маршалла. А в его глазах она прочла нечто такое, отчего ей хотелось заплакать.
Он не только доставлял ей наслаждение. Он одаривал ее своей любовью.
Хотя большая часть его богатства пришла к нему по океану на клиперах, Гэрроу Росс не очень-то любил все то, что было связано с морем, особенно запахи моря. Поэтому когда он оборудовал свою контору в Перте на последнем этаже принадлежавшего ему здания, он приказал наглухо запереть окна и закрыть их ставнями, чтобы не были видны мачты кораблей, пришвартованных в близлежащих доках.
Бухгалтерский отчет, который он изучал, был бы невероятно скучным для любого, но не для Гэрроу. Его богатство, которое росло день ото дня, выражалось внушительными столбцами цифр. Месяц выдался на редкость удачным, а будущий год обещал Гэрроу еще большее процветание.
Склады его торгового дома ломились от товаров. Основная их часть была импортирована с Востока, из Индии, а часть — с континента. Однако основную часть его богатства приносили ему вовсе не товары, которые у него покупали обычные торговцы.
Гэрроу больше не был в семье Россов бедным родственником, на которого смотрели свысока. Богатство весьма успешно помогает купить уважение.
Он подписал бухгалтерский отчет и положил папку на левую сторону письменного стола. Через минуту в кабинет зайдет секретарь и заберет отчет. На правой стороне лежала кожаная папка, в которой находился отчет, представленный одним из его капитанов.
В кармане Гэрроу лежал подарок для Терезы — нитка идеально подобранного розового жемчуга. Он знал, что Тереза будет ему благодарна. Она любила подарки, и он давно приметил этот жадный блеск в ее глазах.
Теперь ему оставалось лишь сделать так, чтобы она не узнала, каким образом он зарабатывает деньги.
Он улыбнулся. Особого труда не будет. Тереза была хорошенькой женщиной, но при этом пустой и ограниченной. В отличие от своей племянницы Давины Тереза не была любопытна, и ее ничто не интересовало, кроме нарядов, модных причесок и светских развлечений.
Давина его раздражала. Ладно, пусть поиграет с Маршаллом в замужнюю женщину. Ее преданность поможет Маршаллу побыть какое-то время в здравом уме. А потом, однажды ночью, он окончательно потеряет рассудок и — вполне возможно — свернет своей женушке шею.
Глава 20
Лунный свет проникал в спальню Давины, окрашивая комнату в странный голубоватый свет. Но Маршалл проснулся не от лунного света, а потому, что был голоден.
Он почти потерял аппетит с тех пор, как провел столько времени в тюремном заключении. За последний год он с трудом начал набирать свой прежний вес, о чем ему уже не раз напоминал Джейкобс. Но по-прежнему было много ночей, когда вино притупляло чувство голода.
Сегодня ночью, однако, он был по-настоящему голоден.
Они спали, обнявшись, несколько часов подряд. Так долго он уже давно не спал. Очень много месяцев.
Она спала беспокойно, готовая в любой момент проснуться. Были минуты, когда ему хотелось разбудить ее, чтобы она убедилась, что он не ушел, не покинул ее после того, как они занимались любовью. Он изучал ее лицо, думая о том, что было в этой женщине, которая так его заворожила, заставила его захотеть улыбаться и целовать ее.
По возвращении из Китая он не завел любовницу, хотя женщин, готовых разделить с ним постель, было немало. Но им на самом деле был нужен не он, а граф, владелец Эмброуза, дипломат. Его положение в обществе и сам он были товаром. С этим он неохотно, но примирился. Однако он не вынес бы притворство в своей постели. Поэтому до самой свадьбы он отказывался иметь любовницу.
Глядя на Давину, он, однако, испытывал не только удовольствие. Она была умной, верной и самоотверженной. Впрочем, восхищение тоже не было единственным ответом. Им двигало какое-то другое чувство, более важное и менее пригодное для изучения, — желание защитить ее от всех и всего, что могло бы причинить ей боль — даже он сам.
Маршалл осторожно поцеловал ее в голое плечо, а потом, прикрыв его простыней, выбрался из кровати. Надев брюки, он взглянул на часы на каминной полке и удивился, что была почти полночь.
— Ты куда?
Он обернулся и увидел, что Давина повернулась на бок и смотрит на него сонным взглядом. Приподнявшись на локте, она улыбнулась. Волосы рассыпались по плечам, и она нетерпеливо их откинула.
— В лунном свете ты похожа на какое-то мистическое существо, — сказал он.
— Этот комплимент предназначен для того, чтобы отвлечь меня от того факта, что ты опять от меня уходишь?
— Только временно. Я голоден. А ты?
Она покачала головой.
— Ты вернешься?
— Вернусь. Ты же мой талисман. Помнишь?
— Не забудь вернуться. — Она переместилась на то место, где он только что лежал, и обхватила руками его подушку.