Собственно, все, что вам нужно, чтобы заставить полицейского незамедлительно среагировать – так это либо среди бела дня как угорелому выбежать из банка, или вот так подозрительно быстро спрятать руку. Уоррен сорвал с пациента одеяло и после недолгого сопротивления заставил раскрыть пальцы. Под ногтем мизинца коротышки виднелось что-то красное.
– Кровь? – поразившись, спросил я, после чего мне пришлось заняться пациентом. Он так и норовил вырваться, пока капитан Уоррен пытался сделать соскоб с его пальцев.
Это оказалась не кровь. Губная помада, что можно было определить и без лаборатории.
– Ну, вот, – убежденно заметил доктор Шац. – Видите? Вы нарушили покой моего пациента, и ради чего?
– Это мое дело, – сквозь зубы ответил Уоррен. – И я собираюсь еще немного побеспокоить его.
Он заставил меня вывести коротышку. Я не хотел, но доктор Мерримен отверг возражения Шаца, и приказал мне. Двое полицейских силой переодели парня в халат Салли Нортон и накрасили ему губы красной помадой.
А знаете, в этом стройнящем халатике и с колпачком на голове он выглядел весьма неплохо. Даже интереснее, чем Салли, надо сказать.
– Ладно, – согласился Шац, – возможно, он сумел бы в полумраке проскользнуть мимо Слэттери. Допускаю. Но почему вы считаете, что он это сделал. Да и зачем ему это?
– Во-первых, помада на мизинце, – сказал Уоррен. – Иногда приходится подправлять помаду пальцем. А что касается вашего «зачем», то это зависит от разных обстоятельств. Если парень просто псих, он мог зарезать Майклса потому… потому, что он псих. Но, предположим, что он – тот самый сбежавший грабитель, его сообщник, а Майклс – единственный, кто мог рассказать о нем и опознать. И пока Майклс лежал в коме, этому типу нужно было только пробраться в больницу любым возможным способом и перерезать сообщнику горло, чтобы навеки заткнуть его. По-моему, все сходится.
Доктор Мерримен кивнул.
– Именно об этом я и подумал, капитан, – сказал он.
– Ты лжешь! Ты лжешь! – закричал коротышка. – Я назвал его имя три раза, и он умер! Они все умирают! Это мое проклятье!
– Хорошо, давайте проверим, – сказал доктор Мерримен. – Произнесите мое имя три раза.
Коротышка съежился и отступил.
– Я… Я не могу. Уже достаточно смертей на моей совести.
– Я приказываю! – крикнул доктор Мерримен, его лицо опасно раскраснелось. – Произнесите мое имя три раза!
Коротышка бросил на доктора Шаца умоляющий взгляд.
– Разрешаю, – успокаивающе кивнул он. – Я знаю, ты убежден, что это действует, но это полностью противоречит логике. Слова не могут убить. Ты сам себе это докажешь.
И коротышка, бледнея и дрожа, трясясь так, будто сейчас умрет от страха, произнес имя доктора Мерримена три раза.
Уоррен снял с пациента отпечатки пальцев и поручил Слэттери и еще одному охраннику караулить палату сумасшедшего коротышки.
Когда на следующий день я пришел на работу, в отделении царила необычная тишина, как на поминках. Салли Нортон рыдала, на докторе Шаце лица не было. И коротышка носился кругами в своей палате, крича, что ему не нужно было соглашаться делать это.
– Что делать? – все еще не понимал я.
– Доктор Мерримен умер прошлой ночью, – сказал Шац.
Я с ужасом посмотрел на маленького человечка.
– Это он?
– Нет, нет, конечно, нет, – сказал Шац, но уже далеко не тем спокойным, уверенным голосом, как вчера. – У доктора Мерримена было слабое сердце. Он мог умереть в любое время. Возможно, он испытывал бессознательное желание избежать боли и страха, и заблуждения пациента, вероятно, подтолкнули доктора Мерримена таким образом облегчить себе страдание. Он убедил себя психологически. Это как смерть от проклятья вуду. Жертва захотела собственной смерти, и проклятье сработало.
Все вновь погрузились в скорбь, пока не появился капитан Уоррен с широкой улыбкой на лице. Она тут же исчезла, едва он узнал о смерти доктора Мерримена, впрочем, капитан не допускал и мысли о том, что это сделал коротышка.
Будучи практичным копом, не верящим в фантазии, он водрузил свою руку на плечо коротышки и произнес:
– Арнольд Роуч, вы арестованы за соучастие в убийстве…
Как затем объяснил капитан Уоррен, коротышка, чье имя теперь стало известно всем, имел глупость оставить на месте преступления несколько отпечатков пальцев. И не придумал ничего лучше, чем сочинить историю о проклятии дурного глаза, наняв хорошего психиатра, который объяснил ему, как быстро и ловко изобразить невменяемость. Таким образом он и оказался здесь, в психиатрическом отделении. И если кто-то верит, что он действительно боится произнести любое имя хотя бы раз, не говоря уже о том, чтобы назвать его трижды, значит, ему нужно лечиться самому. Для пущей убедительности, коротышка исступленно кричал всякий раз, когда слышал, как кто-то называет любое имя. Из-за этого мы даже не могли обращаться к пациентам по именам, когда он находился рядом.