Когда ему оставалось до белки не больше пяти футов, он припал к земле, чтобы не встревожить животное, а затем прыгнул вперед, выстрелив всем телом. Белка оказалась проворнее. Прежде чем он успел бы схватить ее, она бросила орех и стремительно взобралась на дерево.
Он немедленно последовал за ней, но карабкаться по стволу мешала обувь. Он неуклюже свалился, после чего, сорвав ботинки могучими руками, отбросил их как можно дальше, затем стянул носки. Теперь ничто не мешало ему так же быстро вскарабкаться на дерево.
Белки разбегались перед ним, балансируя на тонких ветвях крон и пронзительно вереща. Он прыгнул и схватил одну из них, но его штаны зацепились за острый сук. Ветка обломилась, и он рухнул на землю, вместе с несчастным животным.
Срывая с себя брюки, он хромал возле тяжело раненной белки, тщетно пытавшейся убежать от него. Его мощные руки и зубы не оставили ей ни единого шанса. Он без труда поймал несчастное животное, и, быстро расправившись с добычей, отшвырнул обглоданные останки.
Холод и сырость напомнили о себе. Он встал и побрел, хромая, пытаясь отыскать теплое сухое место, чтобы поспать. Только что съеденное свежее мясо создавало легкую и приятную тяжесть в животе.
В семь часов начался сильный дождь, перешедший в ливень. Когда засверкали молнии и загремел гром, он испуганно съежился и забился под деревья, оставаясь там, пока в небе сверкали сполохи. Когда гроза утихла, он опрометью бросился в глубину парка, к видневшимся там фонарям. Прошло больше четырех часов, а он все шел и шел, двигаясь кругами, то приближаясь к той улице, которая привела его сюда, то вновь удаляясь.
ВЕСТЬ О ТОМ, что их пациент сбежал, чуть не вызвала у доктора Кобба сердечный приступ. Побег обнаружил Роллинз. Вернувшись из своего офиса в половине пятого, он заглянул в комнату человеко-зверя, чтобы удостовериться, достаточно ли там тепло – к вечеру похолодало. Он увидел, что окно выдавлено из рамы и холодный ветер хлещет брызгами дождя в сырую, убогую комнату. Человеко-зверь исчез. К тому времени он отсутствовал уже почти три часа.
Роллинз бросился вверх по лестнице.
– Он ушел! – с диким криком он разбудил старого доктора.
– Кто? Что? Кто ушел?
– Разбил окно, вылез и…
Кобб вцепился в лацканы Роллинза и затряс его.
– Вы же не думаете, что это опасно, а? – испуганно прохрипел он.
– Сомневаюсь. Кто его знает? Здесь он был послушен. Но городской шум и движение могут привести его бешенство…
– О, боже мой! Я надеюсь, этого не случится! – прокричал Кобб. – Что он будет есть? Где он сейчас? И этот дождь. Холод может быть губительным для него, вы же знаете. Если он простудится, это его убьет.
Роллинз глядел в окно. Кобб ходил взад-вперед. Это раздражало Роллинза. Он не мог сосредоточиться. Не хотелось в это верить – первобытный человеко-зверь свободно разгуливает по улицам Нью-Йорка. Человек с повадками животного, без памяти, а сил у него – как у дикаря? Как у обезьяны? Загнанный в угол, изнемогающий от голода, напуганный…
Его разум рисовал страшные картины: изуродованные тела, пронзительные вопли и беспорядочные выстрелы.
– Я собираюсь звонить в полицию, – объявил Роллинз. – В конце концов, это может быть действительно опасно.
Кобб схватил его за рукав, заставил остановиться.
– Вы не можете!
– Почему нет? – сурово потребовал Роллинз.
Кобб тяжело опустился на кровать, обхватив голову дрожащими руками.
– Неужели вы не понимаете? – запричитал он. – Мы провели эксперимент на живом человеке. Это незаконно. Если нас поймают, это пожизненное заключение! А если он умрет, нам грозит смертная казнь!
– Что это значит – «нам»? – резко произнес Роллинз.
– Вы помогали при операции. Вы были ответственны за анестезию.
Роллинз схватил старого доктора за шиворот и в ярости поднял его с кровати.
– Ах, вы… вы… старый… – переборов волну негодования, он отшвырнул старика обратно на постель.
– Убив меня, вы ничего не добьетесь, – сказал Кобб, – Уже слишком поздно. Единственное, что мы можем, так это держаться вместе и найти его прежде, чем он умрет или окажется в лапах полиции, или нападет на кого-нибудь.
– Хорошо, что будем делать?
Кобб подковылял к окну и, немного перегнувшись через подоконник, выглянул на улицу. Капли холодного дождя ударили в его лицо. Он вздрогнул и отступил, закрыл окно.
– Сейчас ничего не выйдет. Пусть дождь утихнет. Мы не найдем его в такую погоду. Он, вероятно, забился в какой-нибудь подвал или сунулся в метро, или… да Бог знает, где он сейчас!